— А как вы это объясняете?

— До сих пор не могу поверить, что Карл убил себя.

— То есть в самоубийство вы не верите?

— Мне сказали, что вскрытие подтвердило версию самоубийства. Но почему? Почему он так поступил с собой?

— Вы меня спрашиваете?

— Да. У вас есть объяснение? Я, например, ничего не понимаю.

— Вряд ли я смогу дать какой-то комментарий, не зная человека. Мне интересно, как вы смотрите на случившееся, как это понимаете, ведь вы знали Карла.

— Думала, что знаю. Как вы считаете, мне следует идти на похороны?

— А вы как считаете?

— Я даже не знаю, когда они состоятся и где пройдут, — может быть, узнаю сегодня. Может быть, если пойду, то стану воспринимать все реальнее? Может быть, это поможет мне подвести черту?

— Насчет черты — да, похороны могут помочь. Но это зависит от того, что вы чувствуете.

— Я бы хотела как-то закончить с Брайсом, — сказала Рэд, меняя тему. — Знаете, оно еще со мной, чувство вины. Мне кажется, что это все из-за меня, эти его срывы.

Психолог заглянула в блокнот, пробежалась по заметкам.

— Вы то же самое говорили на нашем последнем сеансе, в пятницу. Почему вы вините себя?

Рэд ненадолго задумалась.

— Наверное, дело в том, что он постоянно внушал мне это — что я подвожу его, не дотягиваю до требуемого уровня, не оправдываю его ожиданий. В кухне. В постели.

— А вы хотели оправдать его ожидания?

— Конечно.

— И четко понимали, чего он от вас ожидает?

— Не уверена, что понимаю.

— Извините, я недостаточно ясно выразилась. Любопытно. Мы говорим о Брайсе и его ожиданиях, и возникает неясность. Я вот что имела в виду: ожидания Брайса никогда не менялись в зависимости от его настроения или ситуации?

Рэд горько рассмеялась:

— Конечно, менялись. Вчера он мог быть всем доволен, а сегодня, когда я делала то же самое, срываться на крик.

— Он вел себя так в компании? Например, когда вы были с его друзьями?

— Вот тут-то и есть еще одна странность. У него не было друзей. Ни одного. Мне казалось, у каждого есть лучший друг, разве нет?

— Обычно так и бывает. Значит, у него никого не было? Коллег по бывшей работе? Приятелей из детства?

— Никого. Только я. В первые дни знакомства я так гордилась им, хотела похвастаться перед всеми моими знакомыми. Устраивала так, что с некоторыми мы встречались в барах и ресторанах. Но если я разговаривала с другим мужчиной, он жутко ревновал. Мы были на одной вечеринке в Брайтоне, и я завела совершенно невинный разговор с мужем моей подруги. Брайс подлетел и к нему — мол, какого черта ему от меня надо. Так разошелся, что мне пришлось его держать, а иначе он бы точно ударил того парня. Я увела Брайса домой, и мы сильно поругались. Он называл меня шлюхой, подстилкой… Потом связал, заткнул тряпкой рот и изнасиловал. Я думала, он меня убьет.

Рэд замолчала. Отвернулась.

— Теперь вы в безопасности. Вам досталось ужасное испытание, но теперь все позади. Вы его прошли. Слышите, Рэд? Вы со мной?

— Где-то рядом.

— Оставайтесь со мной. Вам незачем туда возвращаться.

— Всего лишь воспоминание, но чувство такое, будто это происходит сейчас.

— Знаю.

— Утром он плакал, ныл, умолял простить. Говорил, что сделал это только потому, что любит меня и боится потерять. Развязал меня только после того, как я пообещала, что не стану звонить в полицию. А потом, когда уже развязал, снова взбесился — из-за того, что я обмочилась.

Джудит Биддлстоун кивнула. Глаза ее потеплели, а губы сложились в невеселую улыбку.

— Мне было так стыдно.

— Вам нечего стыдиться. Кто выиграл от того, что вам было стыдно?

— Наверное, Брайс. Я бы ни за что не рассказала полиции о том, что он со мной делал, как меня унижал. Не знаю, как это я вам рассказала.

— Так или иначе, но рассказали и, рассказав, перенесли стыд туда, где ему самое место. Стыдиться должен Брайс.

Рэд помолчала немного, потом спросила:

— Как думаете, это хороший знак, что он больше не напоминает о себе? Ну, если не считать ту червонную даму, которую он прислал через несколько дней после нашего разрыва?

— А вы сами что думаете? Прошло более четырех месяцев. Верите, что все закончилось?

— Хочу верить. Но не могу. Не могу представить, что он отпустит меня так легко. Я думала, что видела его в четверг возле нашего офиса, но, может, мне это только почудилось. Я выбежала на улицу, но его там не было.

О нет, моя милая Рэд, — подумал, слушая разговор, Брайс. — Ничего тебе не почудилось.

35

Понедельник, 28 октября

Брайс сидел с подключенным наушником, сжав кулаки; уголок рта дергался от нервного тика.

Монстр. Мерзкий. Вульгарный. Четыре месяца? А вы, леди, знаете, как течет время в аду? Линейное время — бессмысленная концепция. Почему четыре месяца должны отличаться от четырех минут? Четырех дней? Четырех лет? Болит не меньше, болит больше. Боль нарастает с каждым днем. И какой же вы психолог, если думаете, что я забыл и пошел дальше, своей дорогой. Вы можете мерить время минутами, днями и месяцами. Но для меня все слилось в единый континуум боли. Четыре месяца боли. Для меня они — давящий груз.

Как и эти бьющие в сердце слова.

Так я монстр, а, Рэд?

Вульгарный. Отвратительный. Мерзкий. Так-то ты обо мне думаешь? Такое прекрасное кольцо. Я заказал его специально для тебя у одного из лучших ювелиров Брайтона. Оно обошлось мне в десять тысяч фунтов из моего наследства.

Знаешь что, Рэд? Я начинаю думать, что мне крупно повезло — ты ведь просто избалованная девчонка. Может, я еще должен спасибо тебе сказать. Нет, серьезно. Чем больше я думаю, тем лучше понимаю, что должен тебя благодарить — ты вовремя меня отпустила.

А чтобы выразить мою признательность, я приготовлю тебе подарок.

36

Понедельник, 28 октября

В понедельник, в начале одиннадцатого утра, Рой Грейс занимался бумажной работой, имевшей отношение к делу Лукаса Дейли, одного из арестованных в рамках недавней операции «Камбала». Розыском активов Дейли занималась финансовый следователь Эмили Гейлор.

Бумаг скопилась целая тонна, и он хотел расчистить завалы к концу недели, до свадьбы и начинающегося вслед за ней короткого медового месяца. Но от работы то и дело отвлекала свадебная папка, подготовленная Клио и также лежавшая на столе. Собранные в ней документы касались заказа брачной церемонии и последующего приема, договора с кейтеринговой компанией, доставки напитков и закусок. Самой большой головной болью оставался план рассадки гостей. Мало того что требовалось решить, кого пригласить, а кого — нет, так приходилось еще и думать, кого куда посадить, и это был уже настоящий кошмар.