— Купи мне, Лео-Лео, тоже несколько фишек, — сказала я, — чтобы ты не страдал от игрового одиночества.
— Ну что же! Пожалуй, — произнес тот.
— Делайте ставки, господа, — заученно заговорил явно волновавшийся молоденький крупье. Видно, знаменитый кинорежиссер был самым известным человеком, которого ему когда-либо приходилось обслуживать. — Ваши ставки, господа!.. Ставки сделаны, ставок больше нет.
И колесо рулетки закрутилось, а в нем с глухим жужжанием как бы завис шарик, неистово выписывая круги над впадинами чисел. Сорвался. Застрял в одной из ямок, но из-за стремительности вращения колеса не было видно, на какую цифру он попал.
— Черное, четырнадцать, чет! — провозгласил крупье.
— Noir, quatorze, — частично продублировал Эллер, — когда я играл в Монте-Карло, там говорили по-французски, как и принято говорить в казино всего мира. Всего цивилизованного мира, разумеется. Но вам, любезный, простительно не знать этого, потому как местный контингент едва ли владеет французским языком.
На лбу молоденького крупье выступили капельки пота. Он произнес деревянным голосом:
— Делайте ваши ставки, дамы и господа.
Делайте ваши ставки…
Мне стало обидно за парня. Приехал, понимаете, этакая продвинутая московская штучка Лео-Лео Эллер, нахватавшийся игорной «цивилизации» в казино Монте-Карло и Баден-Бадена, и теперь выперчивается всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Я чуть тронула своего «супруга» за локоть и сказала:
— Лео, я полагаю, что вам не стоит так расстраивать несчастного крупье. Смотрите, в запале своего снобизма вы так его уничтожите, что молодой человек немедленно по вашем уходе бросится в отдел кадров и уволится, и следующим его местом работы будет мрачная дворницкая со смежными территориями. Дворнику хоть никто не указывает, что у него фартук повязан не по последней французской моде и что подметание двора он производит тупо, возвратно-поступательно, а не изящными круговыми движениями, с отступом и книксеном.
Эллер вздрогнул и посмотрел на меня, кажется, с изумлением. Впрочем, его можно понять, потому что вся эта пышная речь была произнесена на чистом французском языке.
— Так что и местный контингент иногда владеет иностранными языками, — добавила я уже по-русски.
Эллер рассмеялся, впрочем, несколько принужденно:
— Ну уела, уела! Я же сам местный. Так что не надо. Лучше сделай ставку, дорогая.
О! Семнадцать, красное! Нам сегодня, кажется, везет.
Нам в самом деле везло. В следующий час Эллер выиграл около тысячи долларов, а потом сорвал банк за карточным столом, когда ему выпало каре тузов. Кстати, среди игравших появился Алексей Лукин, который был явно навеселе и потому отчаянно банковал и проигрывал. После того как Лукин проиграл, наверное, с десяток своих официальных зарплат в Регистрационной палате, он беззаботно махнул рукой и подошел ко мне:
— Ну, как дела?
— Нормально, Леша. А как твоя супруга?
Беззаботное выражение тотчас же слетело с его лица. Лукин шмыгнул носом и выговорил:
— Ты это нарочно, чтобы меня позлить?
Что ты привязалась ко мне с напоминаниями о жене? Сама небось прекрасно знаешь, что эту корову мне твой папаша сосватал.
По знакомству, так сказать. А на хрена мне она? Пойдем выпьем, — неожиданно резко перевел он тему. Хотя, если вникнуть в контекст, не так уж и резко.
Из-за столика, где Эллер играл в карты с двумя посетителями казино, а Вышедкевич наблюдал за окружающей его обстановкой, донесся нетрезвый выкрик моего «мужа»:
— Черррт.., не повезло… А! Ну ладно. Эй.., оффцьянт! Принеси этого.., бокал коньяку Да пополнее.
— Надирается, — сказал Лукин, оглянувшись на Эллера. — В такой момент ему лучше под руку не попадаться. Пойдем за стойку бара. Не приревнует.
— Ты думаешь?
— Да он сейчас не помнит, как его самого зовут-то. Игрок! Зря ты его в казино привела. Да и Сережа как позволил… Он же слабость своего хозяина знает. Тебе чего? Вина, шампанского? Или, может, чего покрепче?
— Соку, — сказала я, через плечо глянув на Эллера.
Тот был явно в растрепанных чувствах, возбужден, и Вышедкевич жестом показал мне, чтобы я не приближалась пока что.
Позже выяснилось почему. Оказывается, в присутствии представительниц прекрасного пола Лео-Лео имел слабость швыряться чудовищными ставками, как минимум утроенными против того, что бы он поставил, не будь рядом женщин.
Я повернулась к Лукину и произнесла:
— А что, Леша, твой чудный родственник из Москвы приехал, да?
Лукин помрачнел еще больше. Он пролил вино на рукав своего бежевого пиджака и, разглядев дело рук своих, угрюмо промолвил:
— Да вот… Лидка сейчас с братцем пасется. Что-то там перетирает.
Он посмотрел на меня неподвижными большими глазами, а потом неловко ткнул своим бокалом в бок моего, отчего в воздухе поплыл легкий стеклянный звон, и неожиданно проговорил следующее:
— Боюсь я, Аля. Этот родственник просто так не приезжает. Вот веришь, никаких грехов у меня перед ним нет, но тем не менее — поджилки трясутся, как.., ну, не знаю, как у кого. Последний раз они у меня так тряслись, когда он в прошлый раз приезжал, то есть — на свадьбу, а до этого, наверное, только в школе, классе этак в пятом, перед контрольной по математике. Понимаешь?
— Понимаю, Леша, понимаю, — серьезно сказала я. — Мне тоже несладко.
— Знаю, знаю. Пойдем ко мне, а? — впрямую предложил Лукин. — Развеемся…
А то муторно что-то. Твой Эллер до утра будет резаться, а потом его Вышедкевич дотранспортирует. Он у него вроде наперсника, — добавил мой собеседник и хитро подмигнул, — типа Алексашки Меншикова у Петра Первого.
— Лукин!!
— Глянь, как нежно Вышедкевич на своего босса поглядывает, недаром тот его в ролях суперменов снимает…
— Постой, паровоз!..
— Погляди, как Сережа заботливо склонился над Леонтьичем, аки нянька с грелкой… — продолжал паясничать председатель областной Регистрационной палаты.
— Ну что ты такое несешь, Лукин? — притворно возмутилась я, хотя едва сдерживалась от смеха. — Нянька… Петр Первый…
Нет, к тебе я не поеду. Даже и не думай. Не сегодня, Леша. Пойдем лучше посмотрим на игру моего блистательного супруга.
— Ага, — упавшим голосом отозвался Лукин, — и подождем, пока моя собственная супруга сюда не прибудет и здесь меня не застукает. Ну как хочешь.., пойдем. Только я с Эллером играть не сяду. Я как с ним за одним карточным столом нарисуюсь, так пятисот баксов как не бывало! Мне сегодня Лидка деньги выдала, чтобы я новый холодильник купил, — совсем уж расстроенно доложил он.