Как странно. Приходится ехать в Багаево, а ведь он там родился. Двадцать восемь лет всего прошло, как в этом малюсеньком населенном пункте была дана ему жизнь, а теперь он едет туда, чтобы отнять жизнь у другого человека. А может, не у него одного.
Она называла его тихим бесом. Ну что же, он в самом деле сделает все тихо. Тихо ввинтится в закипающую вьюгу, тихо проникнет к людям, ради которых он проделал такой долгий путь… И потом его пуля найдет единственно верный путь.
Он не гнал машину. Он ехал спокойно, километров под семьдесят, так что его обгоняли почти все автомобили, двигавшиеся в одном с ним направлении. А ему некуда спешить. Все определено, и не имеет значения, приедет ли он в Багаево на полчаса раньше или на полчаса позже.
Ему было известно, где в данный момент шли съемки. Там невдалеке стояли несколько домиков немецких поселенцев, переехавших сюда из Покровска, где была большая немецкая колония и где родился великий композитор Альфред Шнитке. Потом немцы частично переехали в Германию, частично перебрались в другие, более цивилизованные, нежели Багаево, места, и домики перешли в госсобственность, на баланс области. Теперь в этих постройках расквартировалась съемочная группа Эллера.
Свернув с шоссе на заснеженную грунтовку, он безошибочно проехал коротким путем до экс-немецких домиков и остановил машину на холме, откуда открывался превосходный вид на бывшее поселение, на заснеженную равнину с редкими кустами можжевельника и разлапистыми деревцами боярышника. Отсюда же был виден громадный Багаевский овраг. Тихий бес помнил, как еще мальчишкой играл на обрыве и как крепко попадало ему за это от матери.
Он вышел из машины и поднес к глазам бинокль. На заснеженном пространстве семенили черные фигурки — очевидно, съемки шли полным ходом. Он перевел бинокль на крайний, самый внушительный — трехэтажный, — дом и увидел, как из него выходит Эллер. А с ним — Вышедкевич. Помимо этих двоих, из дома показалась какая-то женщина в шубе, но с непокрытой головой. Очевидно, она не собиралась долго находиться на открытом воздухе, и это предположение тотчас же нашло свое подтверждение, потому что подъехало здоровенное авто, кажется, ветеранского года выпуска «Кадиллак», и перед ней открыли переднюю — водительскую — дверцу.
— Неужели это та самая? — пробормотал он. — Ничего не понимаю… Значит, она актриса, а никакой не телохранитель? Или она просто из каскадерской группы и сейчас будет исполнять трюк?
Интересно, но он так и не видел ее лица.
Ночью, во время скоротечной жесткой схватки, как-то не привелось разглядеть, зато теперь появилась такая возможность. Тихий бес снова навел бинокль на женщину, отрегулировал окуляры на резкость.
Она повернулась к нему лицом, рванул ветер, отбросив назад ее волосы, и полностью открыл лицо вплоть до небольших аккуратных ушей.
Бинокль выпал из его рук и ткнулся в снег.
Нет!!! Не может быть! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Но если это она, то самая его миссия теряет силу или смысл. Неужели.., неужели он подло, гнусно обманут и то, что возмутило его душу тогда, в горах, было всего лишь постановочным трюком, хитрейшей уловкой, направленной.., непонятно на что? Но зачем? Почему? Он должен узнать. Прямо сейчас.
Внаглую.
Он сел в машину и завел мотор. Чтобы подъехать к съемочной группе, ему следовало съехать с холма и приблизиться к Багаевскому мосту. Надо переехать мост, переправившись через овраг, — и он окажется в двух шагах от разгадки того, что только что обожгло его, как кипятком…
* * *
Пальцы сползали по плите. Нет, наверное, я переоценила свое состояние после того, как машина на скорости врезалась бампером в противоположный край разобранного пролета моста. Наверное, следовало прислушаться к собственным ощущениям и получше сконцентрироваться… Впрочем, что толку говорить обо всем этом, когда под ногами шестьдесят метров пустоты, а в голове ни одной спасительной мысли, и немеют пальцы…
Мне все-таки удалось зацепиться за край плиты второй рукой, судорога миновала.
Я сделала это как раз вовремя, потому что многострадальные пальцы левой руки все-таки соскользнули наконец и я снова оказалась в исходном положении — на одной руке над обрывом. Откуда-то донеслись глухие голоса — очевидно, это подбегали люди из съемочной группы. Я подняла голову, пытаясь выбрать место, чтобы удобнее схватиться, и тут увидела, как надо мной склоняется.., бородатое лицо.
Он.
Откуда он тут взялся, ночной убийца?
Выследил, как волк, нашел по следу? Так или иначе, но теперь точно конец.
Злость и обреченность придали мне дополнительных сил, и я, наконец-то схватившись за край плиты второй рукой, подтянулась и, раскачавшись, обдирая в кровь пальцы обеих рук, закинула одну ногу на мост.
Он смотрел на меня совершенно диким взглядом и не двигался. Он и попытки не сделал помочь или помешать мне, когда я карабкалась на край дороги. Он просто смотрел на меня остекленевшим взглядом и молчал, как будто не я была поражена, увидев его тут, а он сам, придя сюда, крайне удивился наличию моей персоны, да еще в таком незавидном положении.
— Ну, здорово, Илья Муромец, — выговорила я, наконец-то закатившись на мост и укладываясь на спину. — И как тебе леталось в канализационный люк?
В его горле встало глухое клокотание.
Он смотрел на меня беспомощно и даже испуганно, но внезапно по его лбу скользнули складки, и возле моего лица возник огромный кулак. Кулак попал точно в мой лоб, и ощущение было таким, словно меня накрыли медной шапкой большого гудящего колокола. А потом в нос бросился холодок, и стало темно и уютно…
Когда я открыла глаза, то увидела, что лежу на заднем сиденье машины. Мой то ли похититель, то ли спаситель — все-таки именно его появление вдохновило меня на последний нечеловеческий рывок, благодаря которому я вскарабкалась-таки на мост, — продолжал рассматривать меня, но в его взгляде возникла какая-то упорядоченность. По крайней мере, пришибленности, которую я увидела в нем на мосту, теперь не было.
Я приподнялась и тут же услышала:
— Лежи смирно. Я не знаю теперь, как мне с тобой обращаться. Зачем ты обманула меня?
— Н-не поняла, — выговорила я.
— Я говорю о том, что ты не Алина. Зачем ты выдаешь себя за нее?
— Простите, я не… Кто вы такой?
Он усмехнулся:
— А ты что, меня не узнаешь?
— Нет, ну почему… Ты вчерашний тип, который хотел убить Эллера, а потом ловко провалился в канализацию. Хороший способ для отступления, кстати. По крайней мере, оригинальный.
— Тебя нанял Эллер? — последовал лобовой вопрос.
— Почему же? Мы с ним муж и жена, — сказала я, слушая свой голос как бы со стороны. В голове ворочался сплошной туман, и мне казалось, что за окном автомобиля размазываются густые чернильные сумерки.