И в это время за дверью залаял пес. Подруги тут же влетели на крыльцо, встали с обеих сторон, как в карауле.
Из подъезда вначале вынеслась собака, за ней солидная тетка. Марина перехватила дверь – Надежда проскользнула внутрь.
– Вы к кому? – услышали они вслед, но было поздно.
Взбежали по лестнице на четвертый этаж, выбрали дверь – номеров не было.
Надежда надавила кнопку звонка. Марина приникла ухом к железу.
Тишина...
– Давай еще!
– Вроде звонок не работает...
– Стучи!
Оглядевшись, Надежда постучала раз, другой, уже посильнее, – ни звука в ответ.
– Но ведь мы видели свет, – с отчаянием проговорила Марина. – Затаился, что ли?
Надежда заглянула в скважину, потом почти прильнула к ней губами и прошептала:
– Сережа, это я. Ты мне нужен, Сережа...
– Что? – насторожилась Марина. – Какой Сережа?
Вдруг противоположная дверь приоткрылась на длину цепочки.
– Вы к кому? – боязливо спросил женский голос.
Надежда приблизилась к двери – та чуть прикрылась.
– Не подскажете, Андрей дома?
– Какой Андрей?
– Ваш сосед.
– Как фамилия?
– Я не знаю, – смутилась Надежда. – Молодой мужчина, лет тридцати пяти. Тут, напротив...
– Напротив нас давно никто не живет. Не стучите. – Дверь захлопнулась.
– Извините...
Надежда вдруг ощутила, что едва держится на ногах.
– Поедем домой, – вяло попросила она.
Подруга со вздохом пожала плечами:
– Ну, капитан, погоди!
Они медленно и обреченно спускались по лестнице.
Вышли из подъезда.
И сразу стала понятна природа отблесков в заветном окне: на крыше противоположного дома светилась неоновая реклама и одна буква изредка мигала, то полностью угасая, то вспыхивая ярче других, напоминая маяк...
Сумрачный серый рассвет скрадывал цвет и делал людей, дома и даже яркую осеннюю листву черно-белой.
Хорошо узнаваемый издалека, в дождевике и с посохом, с непокрытой седой головой, Игорь Александрович медленно двигался мимо оцепления. Иногда он останавливался, с высоты своего роста подолгу смотрел то на притихших, сбившихся в стайки людей, то в сторону театрального центра – и шел дальше.
С другой стороны, навстречу ему, прорыскивая толпу вдоль и поперек, спешил Илья. Он искал Надежду, высматривая ее везде, где были женщины. Вдруг мелькнул знакомый кожаный плащ – он бросился туда, наталкиваясь на людей.
– Надя?
Женщина шла не оборачиваясь – нет, не она...
– Молодой человек! – закричали ему. – Что вы как сумасшедший?!
Илья оглянулся, извинился и тут заметил высокую фигуру седовласого старика. Замер от неожиданности – и тут же кинулся к нему.
– Игорь Александрович? – спросил с сомнением. – Точно! Это вы!
– Ну я, – остановился тот. – С кем имею честь?
– Игорь Александрович... не узнаете? Я Сердюк, Илья. Ваш сосед... Бывший.
– Верно, бывший, – медленно проговорил он.
– Вы нисколько не изменились, – радостно затараторил Илья. – Надо же, сколько лет прошло... Какой были, такой и есть!
– Я не меняюсь.
– Вы как здесь? – Он вынул фляжку. – Вы же были в деревне...
– Приехал.
– Давайте за встречу? Коньячку? Так давно не виделись. Пожалуй, лет восемь, да?
– Извини, я не пью, – глядя мимо, проговорил Игорь Александрович.
– А что так? Здоровье?
– Свою цистерну выпил.
Илья убрал фляжку, снял очки, протер салфеткой.
– Какое странное ощущение... Я перед вами опять как мальчишка. Почему-то робею...
– Не робей.
– А где Надежда? – спохватился и заозирался Илья. – Она с вами?
Игорь Александрович сделал паузу, посмотрел сверху.
– Хотел у тебя спросить.
Они ехали в метро, уже с прическами и макияжем, броские, ухоженные, однако самым бессовестным образом спали. Вагон, как всегда, был набит до отказа, и на них то и дело валился какой-то взлохмаченный неустойчивый мужик.
Потом они точно так же спали в маршрутке и чуть не проехали свою остановку. После краткого переполоха вышли, встряхнулись и застучали каблуками – две гордые, сильные особы.
– Опаздываем на сорок минут, – мимоходом сообщила Марина.
– Наплевать, – отозвалась Надя.
Вокруг телецентра стояла дополнительная охрана – вооруженный ОМОН. На автостоянке и газоне собиралась пока еще жидкая толпа: бабушки, женщины, студенты – намечался стихийный митинг.
Сразу за дверью – шпалеры милиционеров в бронежилетах и с автоматами, пропуска проверяли придирчиво, на ухоженных молодых женщин смотрели как на досадную помеху – ходят тут, путаются под ногами.
В полупустой корреспондентской смотрели хронику событий: на экране был тот же театральный центр, мелькала кудлатая голова Тимофея, самого Крикаля.
Марина села на стол.
– Ничего не хочу делать...
Надежда опустилась на диванчик.
– А меня Крикаль вовсе отстранил от работы...
– И что мы сюда приперлись?
Они вошли в гримерку, когда на улице рассвело.
На сей раз кроме араба и его охранника был еще один, безоружный, с зеленой, в арабской вязи, повязкой на голове. Он сел на стул, вытянул ноги, отразившись сразу в двух зеркалах.
Остальные остались стоять – значит, этот был у них командир.
Иван с трудом поднялся с тряпья на полу, тоже сел на стул.
– Сейчас вы еще раз позвоните своему руководству, – заявил араб, доставая телефон. – И передадите следующее: нам необходимо, чтобы автомобиль с передающим центром встал возле подъезда. Находиться в нем должен только технический персонал и один телеоператор.
– Вам нужен прямой эфир? – спросил Иван.
– Да, мы продиктуем условия освобождения заложников и сделаем заявление, – подтвердил араб и протянул ему трубку. – Постарайтесь говорить убедительно. Скажите, зрительный зал заминирован и сейчас разумнее соблюдать наши условия. Мы также не советуем отключать от эфира передающий центр.
Боевик в маске приблизился и упер автоматный ствол Ивану в живот.
Он перехватил взгляд командира с зеленой повязкой: в нездорово блестящих глазах была полная отрешенность.