– Кто там? – через дверь спросила Надежда.
– Это Маргарита, – отозвалась девочка. – Вы меня помните? Я дочь Ивана Беспалого.
Надежда открыла.
– Здравствуй, Рита... Проходи!
– Я очень замерзла, – пожаловалась та. – На улице так холодно. А я шла пешком.
– Погрелась бы где-нибудь в магазине. Ну что же ты! Давай помогу.
Надежда развязала шарф, расстегнула пуговицы, сняла с плеч девочки рюкзачок – та стояла, опустив руки.
– Сейчас же ноги в горячую воду, – стащив пальто и сапожки, скомандовала Надя. – Пошли!
В ванной Надя набрала в таз горячей воды, посадила Риту.
– Ой, горячо!
– Ничего, терпи!
– Мне было очень грустно, и я пошла пешком, – стала рассказывать Рита. – Я всегда брожу по городу, когда мне плохо.
– Дома что-нибудь случилось?
Рита взглянула жалостно:
– Вы же знаете... В пятницу было сорок дней папе.
– Да-да... Как твой братик? Растет? – Надежда хотела отвлечь ее.
Не удалось.
– Ему тоже уже сорок дней, – печально проговорила девочка. – День смерти папы и день рождения Вани совпали. И теперь это на всю жизнь... Как вы думаете, это хорошо или плохо?
Надежда присела на край ванны.
– Это символично... Не пресечется род Беспалых.
Рита посмотрела внимательно.
– А вы изменились, Надежда... И очень хорошо выглядите.
– Спасибо...
– Не зря придумали сороковой день. – Рита задумчиво поболтала ногами в воде. – За этот срок все успокаивается, само собой приводится в порядок. Наступает переоценка, пора утешения. Горе уже становится не таким горьким. Приходит ясное осознание потери... Вы уже смирились с мыслью, что папы нет?
– Какого... папы? – переспросила Надя.
– Моего папы, – уточнила девочка.
– Знаешь, я не видела его мертвым, – не сразу ответила Надежда. – Не была на похоронах... И у меня ощущение, что он жив.
– И мама как-то быстро смирилась. Но это понятно. Наступила на свои чувства ради ребенка. Ведь все отражается на молоке и в итоге на здоровье грудных детей. Потом они кричат ночью, становятся нервными... А мама сильная женщина.
– Да, я это заметила.
– А ваш папа так и не нашелся?
– Пока нет. Милиция ищет... Все без толку.
– Он ведь старенький...
– Он жив! – уверенно сказала Надежда. – Я это чувствую! И экстрасенс сказала. Папа вернется.
– Это хорошо, что верите. В общем, мы все утешились кто чем, – продолжала гостья. – И остался безутешным и одиноким только один человек.
Она умышленно замолчала, чтобы вызвать вопрос. В повисшей паузе Надежда почуяла предвестие какой-то неприятности.
Рита еще раз внимательно посмотрела ей в лицо, вынула ноги из таза и стала вытирать полотенцем.
– Вчера я разговаривала с Ильей, – продолжила она. – Вы знаете, что он совершил этот... героический поступок ради вас? Чтобы вы могли гордиться им.
– Знаю...
– А в результате вы прогнали его. Это – предательство.
– Откуда тебе известно? – нахмурилась Надежда. – Он рассказал?
– Да.
– Он что-нибудь говорил о наших отношениях?
– Надежда, как вы не понимаете? Илья остался совершенно один! В мире бизнеса нет близких друзей. И ему не с кем поделиться, попросить совета... А вы думаете, со мной нельзя быть откровенным? Папа, например, был моим другом.
– Вот что скажу тебе, девочка... – Надежда встала. – Нельзя вторгаться со своими суждениями в жизнь старших. Тебе рано играть во взрослые игры.
– Конечно, я еще ребенок, – согласилась девочка, выбираясь из ванны. – Но чтобы оценить искренний и отважный поступок человека, в общем-то ума много не требуется. Более нужны чувства... А вы знаете, чем пожертвовал Илья, чтобы исполнить ваше желание?
– Как ты можешь так говорить? – возмутилась Надежда. – Между прочим, он вытащил из «Норд-Оста» твоего отца! Да, по моему желанию... Но это была просьба твоей матери! Которой в тот момент я не могла отказать.
– Все это правильно, – ничуть не смутилась Рита. – Но за что же вы так несправедливо поступили с Ильей?
– Он знает...
– Подрался со стажером? Ну и что? Это настоящий мужской поступок!
– Господи, лучше бы я сама пошла и вынесла твоего отца, – произнесла Надежда.
– Думаете, это было так просто? Вы же ничего не знаете! Илья выкупил тело папы.
– Выкупил?!
– Ему пришлось связаться с бандитами... А теперь они отнимают у него бизнес.
– Что за вздор ты несешь?
– А как бы иначе террористы отдали ему папу? У Ильи уже отняли бумажный комбинат и типографию. Теперь хотят забрать издательство вместе с офисом. Вернее, оставят на месте, но только исполнительным директором.
Надежда отступила, посмотрела изумленно:
– Ты не сочиняешь?
– Да, вы действительно успокоились за сорок дней, – определила Рита, еще раз окинув взглядом Надежду. – Вот и кажется, что все мои слова – вымысел подростка. Да и вообще волноваться вам сейчас вредно, не так ли?
– Что?
– У вас пигментные пятна возле губ. Точно, как у мамы было... И наверное, токсикоз?
Надежде стало зябко.
– Ну ладно, спасибо. – Рита засобиралась. – Вы меня отогрели. Пойду дальше...
Вечером Георгий дежурил возле детского сада. Мерз, подпрыгивал, бодро делал упражнения. Он был подстрижен и чисто выбрит, однако следы блаженства на лице от этого не исчезли.
Родители выводили детей, озирались на странного парня.
На стоянку заехала машина с мигалкой, вышел майор и скорым шагом направился по дорожке ко входу. Георгий отметил это, но значения не придал, закурил сигарету – не грело... Пока негнущимися пальцами возился с зажигалкой – отвлекся, а подняв голову, увидел, что майор идет обратно с женщиной в норковой шубке – что-то знакомое было в ее фигуре...
Бросился догонять – Надежда! Махнул рукой, но крикнуть не успел, потому что поскользнулся и чуть не упал.
Она поспешно села на заднее сиденье, машина круто развернулась, включилась мигалка на крыше.
Георгий несколько секунд постоял, провожая взглядом медленно удаляющиеся ярко-синие маячки, и отчаянно замахал такси.
Остановился частник на «Жигулях».
– Вон за той, со спецсигналом!
Майор провел Надю в кабинет, предложил стул и, сняв шинель, достал из стола фотографии.