Сержант прибыл со всем своим войском из шести вооружённых карабинами констеблей.
Эраст Петрович ожидал подкрепление на подходе к деревне. Похвалил за быстроту, коротко разъяснил дислокацию.
– Как, разве мы не пойдём на штурм? – расстроился Локстон. – Мои ребята так и рвутся в бой.
– Никакого б-боя. Мы в двух милях от Сеттльмента, за пределами консульской юрисдикции.
– Да плевал я на юрисдикцию, Расти! Не забудьте: эти трое уродов убили белого человека! Пускай не сами, но это всё равно одна и та же шайка.
– Уолтер, мы должны уважать законы страны, в которой находимся.
Сержант надулся.
– Тогда какого черта вы написали: «Как можно быстрей и возьмите дальнобойное оружие»?
– Ваши люди нужны для оцепления. Расположите их по периметру поля, скрытным образом. Пусть ваши констебли лягут на землю и прикроются соломой. Расстояние от одного до другого двести-триста шагов. Если п-преступники станут уходить по воде, открывать неприцельный огонь, загонять обратно на холм.
– А кто же будет брать разбойников?
– Японская полиция.
Локстон прищурил глаз:
– Почему же вы просто не вызвали япошек? На кой вам муниципалы?
Титулярный советник не ответил, и сержант понимающе кивнул:
– Для верности, да? Не доверяете желтопузым? Боитесь, что упустят. А то и выпустят, да?
Вопрос снова остался без ответа.
– Я буду ждать Асагаву в деревне. За остальные три стороны квадрата отвечаете вы, – сказал Фандорин.
На сей раз ждать пришлось долго – очевидно, перед посещением японского полицейского участка Сирота не только попил чаю, но ещё и пообедал.
Когда солнце достигло зенита, с полей к домам потянулись работники – отдохнуть перед послеполуденным трудом. С ними вернулся и Маса.
Жестами показал: все трое там, и с ними Горбун. Бдительно смотрят во все стороны, врасплох их не возьмёшь.
Эраст Петрович оставил камердинера приглядывать за единственной дорожкой, что вела к храму. Сам же отправился за деревню, встречать японскую полицию.
Ещё три часа спустя вдали на дороге появилось тёмное пятно. Фандорин приложил к глазам бинокль и ахнул. Со стороны Йокогамы походным маршем приближалась целая войсковая колонна. В облаке пыли посверкивали штыки, сбоку покачивались в сёдлах офицеры.
Титулярный советник бросился навстречу войску бегом, ещё издали маша руками, чтобы остановились. Не дай Бог, с холма заметят эту ощетиненную многоножку!
Впереди ехал верхом сам вице-интендант полиции господин Кинсукэ Суга. Завидев фандоринскую жестикуляцию, поднял руку, и колонна остановилась.
Японские солдаты Эрасту Петровичу не понравились: малорослые, тщедушные, безусые, мундиры висят мешком, выправки никакой. Он вспомнил, как Всеволод Витальевич рассказывал, что воинская повинность в стране введена совсем недавно и крестьяне служить в армии не хотят. А как иначе? Триста лет простолюдинам запрещалось брать в руки оружие, за это самураи рубили голову с плеч. Вот и получилась нация, состоящая из огромного стада овец-крестьян и своры овчарок-самураев.
– Ваше превосходительство, вы бы ещё артиллерию п-пригнали! – сердито подлетел к большому начальнику Фандорин.
Тот довольно усмехнулся, подкрутил ус:
– Понадобится – пригоним. Браво, мистер Фандорин! Как только вам удалось выследить этих волков? Вы настоящий герой!
– Я просил инспектора о десятке т-толковых агентов. Зачем же вы привели целый полк солдат?
– Это батальон. – Суга перекинул ногу через седло, спрыгнул. Ординарец немедленно принял поводья. – Как только я получил телеграмму от Асагавы, сразу же телеграфировал в казармы 12-го пехотного батальона, он расквартирован в миле отсюда. Отличное изобретение – телеграф. А сам поспешил на железную дорогу. Тоже очень хорошее изобретение!
Вице-интендант излучал энергию и азарт. Он отдал какую-то команду по-японски, и вдоль строя пронеслось: «Тютайтё, тютайтё, тютайтё!» [17] . Придерживая у бока сабли, к голове колонны побежали три офицера.
– Армейские понадобятся нам для внешнего оцепления, – объяснил Суга. – Ни один из злодеев не должен ускользнуть. Вы, Фандорин, зря беспокоились, я не собирался подводить солдат ближе. Сейчас ротные командиры выстроят людей цепью и расположат по большому квадрату. С холма этого видно не будет.
Недотепистые на вид солдаты двигались на удивление дружно и проворно. «Конечно, не орлы, но в муштровке недурны», скорректировал первое впечатление Фандорин.
Батальон в какую-нибудь минуту перестроился в три длиннющие шеренги. Одна из них осталась на месте, две другие, сделав полуоборот в затылок, засеменили вправо и влево.
Только теперь стало видно, что в хвосте пехотной колонны кучкой стоят полицейские – десятка полтора, в том числе и Асагава, однако йокогамский инспектор среди них держался скромно, совсем не по-начальственному. По большей части это были немолодые, сурового вида служаки, из той породы, которую у нас называют «тёртыми калачами». Здесь же оказался и Сирота – судя по зеленоватому цвету лица он едва держался на ногах. Ещё бы: ночь без сна, нервы, да ещё бесконечная беготня отсюда в Йокогаму и обратно.
– Лучшие мастера нашей полиции, – гордо показал Суга. – Скоро вы увидите их в деле.
Он обернулся к одному из помощников, заговорил по-японски.
Письмоводитель встрепенулся, вспомнив о служебных обязанностях, и подошёл к титулярному советнику. Стал вполголоса переводить:
– Адьютант докладывает, что со старостой деревни уже поговорили. Крестьяне будут работать, как обычно, ничем не выдавая нашего присутствия. Сейчас будет проведено совещание. Есть очень удобное место.
* * *
«Очень удобное место» оказалось общинной конюшней, насквозь пропахшей навозом и лошадиным потом. Зато через щелястую стену открывался отличный вид на поле и холм.
Вице-интендант сел на складной табурет, прочие полицейские встали полукругом, и оперативный штаб приступил к разработке операции. Говорил в основном Суга. Уверенный, быстрый, улыбчивый, он явно был в своей стихии.