— Стоп, — сказал Свиридов. — Погоди, Толя. Я не переживаю, но ты погоди. Чего ты сказал про список?
— Я говорю, у меня шурин тоже в списке каком-то! К нему участковый приходил, сказал — спустили список, а чего делать, не сказали. Ну и ничего не делают, может, это список ударников труда. Плюнь, Серег, я точно тебе говорю, это все хрень… Я к Кафелю сегодня пойду, вот веришь, нет, я точно к Кафелю пойду сегодня и скажу — брось, Кафель, ты что? Что ты за мужик, Кафель? У тебя такой парень работает, а ты его после первого окрика на улицу?! Не бери в голову, Серег, я сегодня пойду…
Конечно, он никуда не пойдет и ничего не скажет. От другого человека сочувствие было бы даже приятно, оно развеяло бы этот морок и доказало Свиридову, что хоть в чьих-то глазах его жизнь оправдана. Но Шептулин с его халявной добротой, мягкой седеющей бородой, идиотской улыбкой во всю широкую рожу, многодетной семьей, подпевающей под гитару женой и полной неспособностью ни к одному делу был явно не тем персонажем, чьи соболезнования сегодня добавили бы Свиридову сил. Если он уже черпает силы в состраданиях Шептулина — это может означать только, что он окончательно перешел в разряд таких же лузеров, а с этого дна подъемов не бывает.
— Подожди, Толя. Мне важно про шурина. Как он в списке, откуда?
— Да я не знаю, тебе лучше с Ленкой поговорить. Котён! Сейчас все скажет.
И, не спрашивая, хочет ли Свиридов разговаривать с Ленкой, он сунул ей трубку.
Ленка была еще хуже Шептулина — она понимала причины народной любви к нему, отлично знала ей цену и умела пользоваться. Разговаривала она жалким, причитающим голосом, но стоило собеседнику расслабиться и пожалеть семью, она вворачивала что-нибудь едкое, недвусмысленно намекающее, что именно благодаря таким, как некоторые, талантливый человек и его дети прозябают в нищете. Шептулин тут же подмигивал собеседнику и осаживал жену, но осаживал так — ладно, Котён, не бери в голову, что мы, плохо живем? — что полностью подтверждал ее слова. Всякий немедленно начинал чувствовать себя должником Шептулиных, у них это было отлично поставлено. Слово «Котён» Свиридов ненавидел отдельно.
— Да, Сережа, — сказала Лена.
— Лен, извини, там Толя говорил про шурина…
— Да, я слышала. Ты что, тоже в списке?
— Вроде да.
— Не парься. Это знаешь что, я думаю? Это что-то налоговое. У Юрки приработок, он от «Аманды» унитазы ставит. Думал, они задекларировали, а они думали, что он. Он сейчас доплатил, ему в налоговой сказали, что претензий нет, потому что сам пришел.
— Ас чего ты взяла, что я не доплачиваю? — спросил Свиридов. Чем такое сочувствие, лучше было полное одиночество.
— Ну откуда я знаю, я предположила просто… Что злиться-то сразу?
— Я не злюсь, Лена, извини, пожалуйста, если я был резок. — Свиридова понесло, он не мог остановиться. — Ради бога, прости. Я приношу тебе глубочайшие извинения. Пожалуйста, извини меня, если можешь…
— Сереж, что случилось-то? — спросила она уже сочувственно.
— Случилось то, что газета с полумиллионным тиражом написала, что я травлю людей собаками и попал под запрет на профессию. Больше ничего не случилось.
— Да какой запрет, брось, все выяснится…
— Все уже выяснилось. Ты мне дай просто его телефон…
— Да пиши, — и она продиктовала домашний номер, откуда-то из Чертанова. — Может, правда тебе с ним поговорить, вместе вы как-то…
Тут у Свиридова зазвонил мобильник, он суетливо попрощался и глянул на монитор. Звонил Рома Гаранин, создатель «Команды».
— Здоров, Свиридов, — сказал он хмурым басом. — Ты это… резких движений не делай, ага?
— Чего случилось, Ром?
— У меня с этим «Днем» своя история, — сурово продолжал Рома. — Они у меня живы не будут, это я тебе говорю. Ничего пока не делай, до завтра подожди. Вот увидишь.
— А тебе-то что они сделали?
— Неважно. Замучаются опровержения давать. Я прямо к ним сейчас еду. Ничего не делай.
— Ладно, это хрен с ним. Я сам тебе хотел звонить — со «Спецназа»-то я действительно слетел.
— Ну слетел и слетел, давно пора. Что, ты работу не найдешь?
— Найду, но если мимо тебя вдруг чего поплывет… — Свиридов с отвращением почувствовал, что заискивает.
— Ладно, — буркнул Рома и отключился.
Шептулинскому шурину Свиридов позвонил сразу. Тот оказался дома и выразил готовность с ним встретиться, но только в своем районе.
— Я отъезжать не могу. Напарник в отпуске, если срочный вызов — все на мне.
— Хорошо, я подъеду. Куда?
— Метро «Южная», — начал диктовать сантехник. Голос у него был ровный, манера сдержанная, и Свиридов тоже подобрался: слушают их теперь наверняка. Черт бы драл Лену с ее налоговыми догадками. Доходы с «Родненьких» он действительно не декларировал.
Ехать до Юры оказалось недалеко — интересно, в список попал только Юго-Запад или еще кто нибудь? Худой серый Юра ждал его во дворе, домой не пригласил.
— Лучше тут, — сказал он, не входя в объяснения.
— Я так понял, у нас с вами общая проблема.
— Можно и так сказать, — уклончиво согласился Юра.
— А как еще сказать? Вы тоже допускаете, что это список на поощрение?
— А кто так говорит?
— Муж сестры вашей, я не знаю, как это называется.
— Деверь, — сказал Юра. — Ну, он вообще блаженный.
— Не такой уж блаженный, но ладно. Сами-то вы как думаете — действительно налоговая?
— Да ну, налоговая, — сказал он. — Будут они из-за двух рублей…
— Именно из-за двух рублей и будут. Из-за миллиона им стремно.
— Да нет. Я думаю, это список не за что-то, а для чего-то, — сказал сантехник и посмотрел на Свиридова с хищным интересом.
Вот такие-то, серые и стертые, всегда и сходят с ума. Не какие-нибудь творцы, богема и пьяницы, а такие тихие. Приходит однажды на работу со сковородкой, надетой на голову — от инопланетных волн, внушающих ему, что он должен сейчас, немедленно, купить двенадцать плавленых сырков «Дружба».
— Почему вы так думаете? — ровно спросил Свиридов.
— А иначе они не стали бы в интернете размещать, — с готовностью пояснил Юра. — Там же абы кто не может разместить, правильно?
— Как раз может абы кто. А что там в интернете?
— А вы что, не были? Вэ-вэ-вэ список сто восемьдесят народ ру. Как же вы не знаете?
— А вы откуда знаете?
— Парень мой нарыл, — с гордостью признался Юра. — Рубит в этом деле, как я не знаю. В поисковик какой-то запостил — «список», и просмотрел все новости. Вторая новость как раз и оказалась. Там про нас целая история. Приглашают записываться.