Палмер пожал плечами.
— Ну и что? Там множество памятников и наверняка надежная военная охрана. Кроме того, Clairière de l’Armistice, место славы в честь перемирия. Там в свое время было подписано соглашение о перемирии. Причем не где-нибудь, а в железнодорожном вагоне.
— Какое перемирие?
— В Первую мировую, — чуть подумав, ответил он. Интересно, а какое иное перемирие она могла иметь в виду?!
— Ах, в эту…
Палмер молча доел рогалик, взял из вазы сдобную булочку, до сих пор теплую, — от которых только толстеют, как совершенно справедливо Грегорис заметила в самом начале их первого совместного завтрака, — понюхал ее и положил обратно.
— Во Вторую ведь никакого перемирия не было. Только капитуляция. Одной страны за другой.
— Ах да, конечно же.
«Откуда ей знать об этих войнах? И той и другой. Как и почему они начинались, как заканчивались? Что было потом? — подумал Палмер. — Да и, собственно, с чего? Ничего не поделаешь — другое время, другое поколение…»
— Скажите, а вы хоть что-нибудь помните о Второй мировой? — сам не зная почему вдруг спросил он.
— Не очень. — Она отхлебнула кофе из своей чашки. — Я была слишком маленькой.
— Да, тогда в Голландии было нелегко, это точно. Репрессий хватало выше крыши.
Последовала короткая пауза. Она внимательно его оглядела. Затем произнесла:
— Я не голландка.
— Да, простите. Похоже, вчера я несколько ошибся.
— Ничего страшного. В данном случае и да, и нет. Меня можно считать и голландкой, и кем хочешь еще. Я жила практически во всех странах Европы. Благодаря папе. Ему приходилось тут везде работать.
— Этим и объясняется ваше знание стольких языков?
Она усмехнулась.
— Возможно. Но… но почему Компьень? Какие такие воспоминания, если, конечно, можно спросить, вас туда тянут?
Палмер молча доел свой рогалик.
— Кое-что, оставшееся после последней войны. На самом деле ничего особенного. — Не рассказывать же постороннему человеку о нескольких днях чудовищной неопределенности, о том, как с риском для жизни ему удалось сбежать оттуда, о женщине… — Это случилось во время войны, — как бы в забытье пробормотал он.
— Значит, вы тогда были во Франции, так ведь?
Он молча кивнул.
— Через день после освобождения Парижа. — Тогда ему приходилось думать, много думать, как выбраться из всей этой каши. Живым. — Впрочем, это далеко не самая интересная история. В общем, ее лучше увидеть, чем самому себе пересказывать.
Грегорис слегка нахмурилась.
— Простите, а можно чуть пояснее?
— У нас в Штатах есть очень популярная школьная игра для детей, называется «покажи и расскажи». — Он остановился, почему-то печально вздохнул. — Они приносят в школу самые разные вещи, собственно говоря, любые, и рассказывают о них реальные или придуманные истории. А потом их все вместе обсуждают.
На ее лице показалась добрая улыбка. Наконец-то!
— Да, для детей это, наверное, просто здо́рово.
— Возможно. Хотя, я, похоже, уже слишком стар для этого. Для меня важнее показать что-то, и пусть это само объяснит, что оно такое.
У Палмера вдруг появилось странное ощущение, что ей трудно говорить на личные темы. Почему? Из-за его профессиональной сдержанности?
И все-таки ее прорвало.
— Скажите, а у вас есть дети? — неуверенно спросила она.
— Да, трое.
— Можете показать их фотографии?
— У вас такой большой опыт общения с американцами? — широко улыбнувшись, поинтересовался он. — По-вашему, мы все моментально достаем бумажник с фотографиями своих детей?
— А у вас что, нет? Ни одной?
Палмер покачал головой.
— Они уже совсем большие. Самому младшему уже четырнадцать.
— А старшему? Тоже мальчик?
— Да. Ему сейчас восемнадцать.
— Мальчик. Восемнадцать. — Ее лицо помрачнело. — Но тогда ему грозит армия! Вы что-нибудь делаете, чтобы избежать этого?
Прежде чем отвечать, Палмер аккуратно разрезал булочку на две части, намазал их маслом.
— Честно говоря, его школьные успехи оставляют желать лучшего, хотя, как мне кажется, дорога в колледж ему будет открыта. Его мама… — Он остановился, неторопливо откусил кусочек, тщательно прожевал его.
— Она что, не здесь, не вместе с вами? — с невинным видом поинтересовалась Грегорис.
— Нет, мы разведены. — Палмер сделал пару глотков еще теплого кофе. Надо менять тему разговора. Собственно, он упомянул о своей экс-жене Эдис только потому, что ее двоюродная сестра была замужем за директором небольшого, но вполне уважаемого колледжа в штате Мэн, и значит, есть шанс, что его сын Вуди, несмотря на его чудовищные, совершенно провальные оценки, будет туда принят. Впрочем, вряд ли мисс Грегорис все это интересует.
— Ее фотографии у меня с собой тоже нет, — почему-то сказал он.
Они оба, не сговариваясь, рассмеялись. Затем она достала из своей кожаной сумочки светло-зеленое портмоне с золотистым тиснением, из карманчика которого вытащила небольшую цветную фотографию девочки лет четырех с округлым лицом и каштановыми локонами. Без сомнения, похожа на мисс Грегорис.
— Это либо вы в раннем возрасте, либо…
Она положила фотографию на стол прямо перед ним.
— Моя дочь Таня. Живет с моими родителями. В сентябре ей будет уже пять.
Палмер никогда не знал, что делать, когда ему суют под нос снимки чужих детей. Наверное, именно поэтому никогда не носил с собой фото своих. Тем не менее, он взял фотокарточку ее дочери, подчеркнуто внимательно рассмотрел.
— Да, очень хорошенькая девчушка.
Обычно в таких случаях владельцу принято говорить множество приятных, но совершенно лишенных смысла слов. Палмер насмотрелся всего этого на деловых встречах и собраниях. Клише за клише… Но одно дело, когда имеешь дело с мужчинами, а вот с женщинами ему еще не приходилось обмениваться комплиментами. Так что лучше и не пробовать, подумал он. Особенно с такими, как мисс Грегорис. Наверняка тут же заметит откровенно льстивую фальшь.
— Вы часто видитесь с ней?
Она медленно покачала головой, спрятала фото дочери в портмоне, открыла свою кожаную сумочку и с сердитым восклицанием: «Господи, какая же я дура!» — достала оттуда запечатанный конверт с логотипом ЮБТК в правом верхнем углу.
— Мистер Добер поручил мне передать его вам, а я заговорилась и совершенно забыла. Ради бога, простите! Вот, пожалуйста…
Палмер вскрыл конверт. Внутри был сложенный вдвое тонкий листок бумаги, оторванный от ленты телекса банка. «Строго конфиденциально. В парижский филиал, лично мистеру Вудсу Палмеру-младшему от Гарри Элдера, головной офис, Нью-Йорк». Он оторвался от телеграммы и бросил взгляд на мисс Грегорис. Она в упор смотрела на него. Затем опустила глаза на свою чашку уже остывшего кофе и почти прошептала: