— Засада? О нет, не засада — почетный караул. Как только я услышал о том, что вы запланировали выезд с обмотанными копытами у лошадей… эти люди собрались здесь лишь для того, чтобы почтить вас и показать, что не все мы спим, что замок в хороших руках и хранитель ему не нужен. — Он рявкнул приказ. Лучники тотчас же спустились по лестницам и выстроились в две шеренги вдоль всей длины манежа так, что Ёси и его люди оказались между ними. Они официально поклонились. Ёси и его воины поклонились в ответ так же торжественно. Но это ничего не изменило, западня по-прежнему могла быть захлопнута в любой момент. — Вам понадобились ружья, чтобы проверить, как охраняется замок?
— Наш Совет предписал всем даймё вооружаться современным оружием, — ответил Ёси. Голос его звучал спокойно, но сам он был в ярости от того, что его замыслы кто-то выдал и что он не учел в них возможность засады. — Это первые из моих новых ружей. Я хочу, чтобы мои люди привыкли носить их с собой.
— Мудро, да, очень мудро. Я вижу, у вас тоже есть одно. Князю Ёси приходится самому брать с собой ружье? — с издевкой осведомился Андзё.
Вскипев от гнева, Ёси посмотрел на ружье в чехле, ненавидя все огнестрельное оружие и благословляя мудрость своего тезки, который запретил его производство и ввоз в страну в тот же день, как стал сёгуном. «Разве не это больше, чем что-либо, обеспечило нам мир на два с половиной столетия, — хмуро подумал он. — Ружья — это оружие подлецов и трусов, достойное одних только смердящих гайдзинов, оружие, которое способно убивать за тысячу шагов, так что ты можешь никогда и не узнать, кого ты убил или кто убил тебя, оружие, которым любой дурак, низкородный, маньяк, грязный вор, мужчина или женщина может воспользоваться совершенно безнаказанно против кого угодно, даже самого могущественного повелителя или безукоризненно обученного мастера меча. Да, и теперь даже я должен носить с собой ружье — гайдзины вынудили нас к этому».
Полные презрения и насмешки слова Андзё звенели у него в ушах. Он выдернул ружье из чехла, сдвинул предохранитель, как показал ему Мисамото, поднял его, нажал на курок и, мгновенно посылая патроны в патронник, с оглушительным грохотом выпустил пять пуль в стропила; ружье едва не вырвалось у него из рук, дергаясь при каждом выстреле с неожиданной силой. Все бросились врассыпную, даже его собственные люди, нескольких сбросили с седел испуганно попятившиеся лошади, Андзё и его охрана распластались на полу, ожидая новых выстрелов, на этот раз смертельных, каждый человек был ошарашен быстротой стрельбы.
В глубоком молчании все ждали, затаив дыхание. Потом, поскольку других выстрелов не последовало и они поняли, что Ёси лишь показывал возможности ружья, обе шеренги лучников торопливо, но с опаской снова выстроились вокруг его людей, которые тем временем наводили порядок в своих рядах. Андзё и его телохранители поднялись на ноги.
— Что все это значило? — прокричал он.
Со всей безмятежностью, на какую он был способен, стараясь унять бешено колотящееся в груди сердце, Ёси продолжал поглаживать свою лошадь, успокаивая её. Он поставил ружье на предохранитель и положил его поперек седла, скрывая свой восторг произведенным эффектом, а также то, что он не меньше остальных был поражен силой нового оружия — ему доводилось стрелять по мишеням из мушкетов, заряжавшихся с дула, и старинных дуэльных пистолетов, но из нарезных ружей, заряжавшихся патронами с казенной части, — никогда.
— Я хотел показать вам ценность одного из них. В определенных обстоятельствах они лучше, чем меч, особенно для даймё. — Он с удовлетворением услышал, что его голос звучит спокойно. — Например, когда вы попали в засаду несколько недель назад, вам бы пригодилось такое, neh?
Мелко дрожа, Андзё старался совладать со своим гневом, совершенно убежденный теперь, что он в огромной опасности, что жизнь его висит на волоске, и в равной степени уверенный, что если он отдаст приказ арестовать Торанагу, пули изрешетят его — во имя всех богов, где и как эта собака научилась стрелять и почему мне не донесли, что он стал мастером этого дела?
И то, что ему напомнили о засаде сиси, было ещё одним публичным оскорблением, поскольку все знали, что он не выказал храбрости, а бросился бежать, ни разу не скрестив мечи с теми, кто напал на него, и потом, когда раненые сиси были захвачены в плен, он приказал убить их позорным способом.
— При определенных обстоятельствах, Ёси-сама, определенных, но я сомневаюсь, чтобы ваше ружье или любые другие имели какую-то ценность сегодня вечером. Я сомневаюсь в этом. Могу я спросить о ваших сегодняшних намерениях? Собираетесь ли вы осмотреть наши наружные линии обороны и вернуться? Или один из ваших «голубей» — это отъезд в другое место?
Оба знали, что Ёси не обязан отчитываться в своих передвижениях внутри или за пределами замка.
— Это зависит от того, что я увижу снаружи, — резко ответил он. — Возможно, я приму решение вернуться в свои владения на день или два, а возможно, и нет — разумеется, я немедленно извещу вас о своих планах.
— Совет почувствует ваше отсутствие даже на несколько дней. Дел так много — если вас не будет, нам придется самим принимать все решения.
— Как мы выяснили сегодня днём, нам пока не предстоит принимать каких-то крупных решений; по счастью, ни один вопрос большой важности не может быть урегулирован без всех пяти старейшин.
— Существует проблема договоренности с гайдзинами.
— С ней мы тоже разобрались сегодня днём.
Заседание Совета после ухода гайдзинов в кои-то веки было радостным, все от души смеялись над тем, как враг потерял лицо, довольные, что гайдзинов опять удалось провести. Андзё, Тояма и Адати поздравили его с умелым ведением переговоров и с его верным пониманием гайдзинов. Зукумура говорил мало, лишь время от времени бормотал что-то скудоумное.
Андзё весело фыркнул:
— Согласие заплатить им вперед жалкие крохи, чтобы избавиться от них и от их кораблей здесь в Эдо, пока мы приводим Сацуму к покорности, было очень тонким ходом, Ёси-сама. Очень. В то же время мы на неопределенный срок отодвинули угрозу их визита в Киото; и они согласились, что вся вина целиком лежит на Сацуме.
— Значит, мы объявляем Сацуме войну? — спросил Тояма. — Хорошо!
— Нет, не войну, есть другие способы посадить эту собаку на цепь. — Андзё чувствовал себя очень уверенно, получив очередное донесение своих шпионов. — Вы были правы в отношении гайдзинов, Ёси-сама. Было безмерно интересно наблюдать, как их вражда друг к другу прячется так неглубоко под их отвратительной внешностью. — Он и Тояма следили за переговорами через бумажную стену позади возвышения, которую специально сделали прозрачной с одной стороны. — Отвратительно. Мы могли чувствовать их вонь даже оттуда. Омерзительно. Я приказал отмыть потом весь зал и уничтожить стулья, на которых они сидели.
— Отлично, — сказал Адати. — У меня мурашки по спине бегали все время, пока я сидел там. Ёси-сама, могу я задать вопрос об этой обезьяне Мисамото, он действительно передавал вам все, что говорили гайдзины, все абсолютно? До меня не доносилось ни слова.