И никакого завещания.
Чёрт, подумала она про себя без всякой злости. Это значительно бы все упростило для меня в будущем. Андре особенно подчеркнул это.
Сегодня утром Варгаш пригласил его к ней по её просьбе; она выбрала его имя из списка тех, кто заходил и оставил свои визитные карточки.
— Мсье Варгаш, сначала моего портного, я должна срочно заказать траурные одежды, после него мсье Андре, потом — мистера Ская… не нужно беспокоить мистера Макфея, пока я не пошлю за ним. Для всех остальных я отдыхаю, и, мсье, — добавила она на всякий случай, — пожалуйста, отнеситесь ко всему этому со всей осмотрительностью и скромностью, какой, как говорил мне муж, вы обладаете. Я приму каждого в кабинете тайпэна.
Она заметила, как сверкнули глаза Варгаша при этом слове, но он промолчал, поэтому ей не понадобилось проявлять твердость. Кабинет был выбран после тщательных раздумий, и когда старый портной вошёл вместе с Варгашем, она сказала:
— Пожалуйста, спросите его, сколько времени займет изготовление траурного платья, черного, такого, как это. — Она была в темно синем платье с длинными рукавами и высоким воротом.
— Он говорит, три дня. Траурное, сеньора? Цвет траура в Китае белый.
— Я хочу, чтобы оно было черное. Из шелка. И готово завтра.
— Через три дня.
— Если он возьмет мое другое платье, бледно-голубое, то, которое он сшил для меня, и покрасит его в черный цвет, сколько это займет?
— Он говорит, два дня.
— Скажите ему, вдове тайпэна «Благородного Дома» требуется такое черное платье завтра. Завтра утром.
Старый китаец вздохнул, поклонился и вышел. Затем Варгаш объявил о приходе Андре Понсена.
— Здравствуйте, Андре.
— Здравствуйте. Я никогда не видел вас более прекрасной. Это было сказано искренне, не как комплимент.
— Мне нужен совет, скорый, тайный. Мы должны действовать очень быстро, очень разумно. Мой брак законен, да?
— Мы так полагаем, что да, согласно британским морским законам. Мы не уверены насчет французского закона. И то и другое — серые области.
— Я не понимаю.
— Могут быть оспорены. Если возникнет разногласие между французскими и английскими законниками, британский закон останется главенствующим. Тот факт, что он несовершеннолетний, — как вы оба, по сути, но в данном случае определяющую роль играет он, прошу прощения, — и его неподчинение письменным требованиям своего законного опекуна означает, что правомочность брачной церемонии, вероятно, будет оспорена.
— Где? Здесь? Кем?
— Тесс Струан. Кем же ещё? — произнес он с издевкой.
— Смерть Малкольма для вас не имеет никакого значения, не так ли?
— Как раз наоборот, она безмерно усложнила мою жизнь, мадам, — добавил он, впервые назвав её так. — Это серьезное осложнение для нас обоих.
Она решила принять его, сидя за рабочим столом Малкольма и в его кабинете, потому что её будущее было поставлено на карту и она должна была иметь в своём распоряжении всю дьявольскую хитрость этого человека и ещё много сверх того. В своей комнате она была бы менее уверена в себе, хотя обычно в будуаре она чувствовала себя уверенней всего. Не поэтому ли мужчины имеют кабинеты, а мы ограничены кушеткой и женственным интерьером полуспальни?
— Как можно опять все упростить, Андре?
— С первым осложнением вы уже справились.
Когда она в горе спешила укрыться в миссии, он перехватил её и почти волоком втащил к себе в кабинет, набросившись на неё с проклятиями, едва была закрыта дверь, зло тряся её и говоря: «Ты что, с ума сошла, сука бестолковая? Возвращайся в его дом, оставайся там и не смей трогаться с места, тебе нельзя прятаться здесь или ты погубишь себя! Возвращайся туда, дура, мы встретимся позже и поговорим, только, ради Христа, ничего не подписывай и ни на что не соглашайся, ну, шевелись, убирайся отсюда!»
— Вы были совершенно правы, Андре, — сказала она, не сердясь на него за грубость и жестокость, прекрасно все понимая. — Спасибо, что вы сказали мне все так, чтобы это дошло до меня, пробилось через мою боль. Это было первое. Что дальше?
Морщины на его лбу стали глубже. Это была новая Анжелика, неизвестная её сторона и неожиданная. Раньше он дважды видел такую перемену в мужчинах, ни разу в женщине. Оба были вражескими шпионами, которых отпустили после страшнейших пыток. В качестве объяснения врачи могли предложить только одно: эти люди перестали бояться, бояться новых пыток, бояться смерти. Их подтащили к самому краю, и они выжили и были теперь убеждены, вне всяких сомнений, что выживут снова, что бы с ними ни делали, или умрут, а это уже не имело значения. Врачи сказали, что сама смерть перестала иметь значение до того дня, отделенного от них неделями, месяцами или годами, когда первобытный ужас снова поднимет в их душе свою мерзкую голову, как это обязательно должно было произойти.
Бедная Анжелика, она сидит передо мной такая уверенная, такая величественная. Настанет день, когда все это выплеснется наружу, разорвет тебя на куски. Справишься ли ты с этим или окончишь свои дни в сумасшедшем доме?
Сам он раньше готов был поспорить, что столько бед окажутся непомерным бременем для такой юной девушки: побег отца, похищение приданого, изнасилование и беременность, убийство насильника у неё под окном и вот теперь ещё одна ужасная смерть, о которой он и все Поселение знало в самых ярких подробностях. Он и Сератар тогда ожидали, что её рассудок помутится, по крайней мере на несколько месяцев, до сих пор ждали, когда это произойдет, так и не поверив Хоугу, которого подробнейшим образом расспросили обо всем.
Если Хоуг способен сотворить это чудо, со злостью подумал он, почему врачи не могут вылечить эту растреклятую английскую болезнь? Это несправедливо.
— Жизнь несправедлива, не так ли?
— Да, — кивнула она. — Совсем несправедлива.
— Он оставил завещание, указав в нем вас как свою наследницу?
— Я не знаю. Малкольм никогда не упоминал о завещании.
— Анжелика, в будущем, говоря о нем, называйте его своим мужем, а себя — его вдовой.
— Зачем?
— Чтобы установить, помочь установить своё право на его имущество. — Он увидел, как она кивнула, поражаясь её самообладанию. Не воля ли это Господа, что она имеет силы казаться такой спокойной?
— Если никакого завещания нет, это что-нибудь меняет?
— Мы пытаемся выяснить это. Было бы лучше всего, если бы имелось такое, которое назначает вас наследницей. Это было бы лучше всего. Далее, вы должны вернуться с… с его останками в Гонконг. Будьте готовы к тому, что его мать поведет себя враждебно — на людях старайтесь быть с ней дружелюбной. Вы должны присутствовать на похоронах, разумеется, в соответствующем облачении. — Здесь он добавил: — Возможно, Анри мог бы дать вам письмо к нашему послу, вы уже знакомы с ним?