Ладно, я знаю, что замышляют он и его гончий пес Кацумата, каковы его истинные намерения в борьбе с нами, а также намерения его союзников из кланов Тоса и Тёсю. У него ничего не выйдет, я клянусь в этом своими предками».
— Как бы вы устранили Сандзиро?
Лицо Андзё потемнело, когда он вспомнил заключительную жестокую ссору с даймё Сацумы всего несколько дней назад.
Вспоминая об этом столкновении, Андзё покрылся потом, тем более что внутренне он сознавал справедливость многого из того, что говорил Сандзиро.
— Сандзиро, возможно, считает, что нам до него не добраться, но это не так, — сказал он с непреложностью. — Поразмыслите и вы над этим, Ёси-доно, наш юный, но столь мудрый советник, как устранить его, или ваша голова может оказаться на пике гораздо скорее, чем вы думаете.
Ёси решил не обращать внимания на оскорбление и улыбнулся.
— Что советуют другие старейшины?
Андзё хохотнул, скривив рот.
— Они проголосуют так, как я скажу.
— Если бы вы не были родственником, я бы предложил вам удалиться от дел или совершить сеппуку.
— Какая жалость, что вы — не ваш славный тезка и не можете на самом деле отдать такого распоряжения, а? — Андзё тяжело поднялся. — Я сейчас же пошлю ответ гайдзинам, чтобы задержать их. Завтра мы проведем официальное голосование о том, чтобы поставить Сандзиро на место… — Он в гневе повернулся к телохранителю, услышав, что дверь распахнулась. Ёси уже наполовину выдернул меч из ножен. — Я приказал…
Часовой взволнованно пробормотал:
— Прошу простить, Андзё-сама…
Гнев Андзё мигом улетучился, когда он увидел юношу, который оттолкнул часового с дороги и быстро вошёл в комнату. Следом за ним вошла девушка едва пяти футов роста. И он, и она были в богатых одеяниях, на лицах читалось оживление. Четыре вооруженных самурая сопровождали их, отстав на несколько шагов. Позади самураев шествовали наставница и придворная дама из числа приближенных. Андзё и Ёси тут же опустились на колени и низко поклонились, коснувшись лбом татами. Пришедшие поклонились в ответ. Кроме юноши, сёгуна Нобусады. И девушки, принцессы императорского двора Иядзу, его супруги. Им обоим было по шестнадцать лет.
— Это землетрясение, оно уронило мою любимую вазу, — возбужденно заговорил юноша, нарочито не замечая Ёси. — Мою любимую вазу! — Он махнул рукой, чтобы закрыли дверь. Его телохранители остались, как и женщины из окружения его жены. — Я хотел сообщить вам, что мне пришла в голову замечательная мысль.
— Примите мои сожаления по поводу вазы, господин. — Голос Андзё звучал мягко. — Вам пришла в голову мысль?
— Мы… я решил, что мы, моя жена и я, мы… я решил, что мы поедем в Киото, дабы увидеть императора и спросить его совета, что нам делать с гайдзинами и как вышвырнуть их из страны! — Юноша с радостной улыбкой посмотрел на свою жену, и она кивнула ему в счастливом согласии. — Мы отправляемся в следующем месяце — государственный визит!
Андзё и Ёси почувствовали, как в мозгу у них полыхнула молния, обоим захотелось прыгнуть вперед и придушить этого мальчишку за его скудоумие. Но оба сдержали этот порыв, привыкшие уже к его высокомерной тупости и вспышкам раздражительности. И оба в тысячный раз прокляли тот день, когда был задуман и осуществлен брак этих детей.
— Это очень интересная мысль, господин, — осторожно заговорил Андзё, незаметно наблюдая за девушкой и отмечая про себя, что сейчас все её внимание сосредоточилось на нем и что хотя губы её улыбались, глаза, как обычно, оставались серьезными. — Я передам это предложение Совету старейшин, и мы посвятим ему все наше время.
— Хорошо, — с важностью ответил Нобусада, худой, низкорослый молодой человек, который всегда носил гэта, сандалии на толстой подошве, чтобы казаться выше своих пяти с половиной футов. Его зубы были выкрашены в черный цвет, как то предписывала придворная мода Киото, хотя в сёгунате и не было такого обычая. — Три или четыре недели должны быть достаточным сроком, чтобы все приготовить. — Он с хитрым видом улыбнулся своей жене. — Я ничего не забыл, Иядзу-тян?
— Нет, господин, — ответила она с милой улыбкой, — как вы можете забыть что-нибудь? — Её тонкое изящное лицо было раскрашено в классическом стиле императорского двора: собственные брови тщательно выщипаны, вместо них по беленой коже нарисованы высокие черные дуги, зубы вычернены, густые волосы цвета воронова крыла убраны в высокую прическу и закреплены большими декоративными заколками. Пурпурное кимоно с богатым узором из осенних листьев, оби, широкий, тонко расшитый пояс, отливающий золотом. Принцесса императорского двора Иядзу, сводная сестра Сына Неба, ставшая супругой Нобусады шесть месяцев тому назад, чьей руки для него попросили, когда ей было двенадцать, с кем её помолвили в четырнадцать и чьей женой она стала в шестнадцать. — Конечно, ваше решение — это решение, а не предложение.
— Разумеется, высокочтимая принцесса, — быстро сказал Ёси. — Но прошу простить меня, господин, такие важные приготовления не могут быть закончены за четыре недели, это невозможно. Осмелюсь посоветовать вам учесть, что скрытый смысл такого визита может быть неправильно истолкован.
Улыбка исчезла с лица Нобусады.
— Скрытый смысл? Советовать? Какой скрытый смысл? Неправильно истолкован кем? Вами? — грубо произнес он.
— Нет, господин, не мной. Я лишь хотел указать, что ещё ни разу сёгун не отправлялся в Киото, чтобы обратиться к императору за советом, и что подобное событие может стать гибельным для вашего правления.
— Почему? — сердито спросил Нобусада. — Я не понимаю.
— Потому что, как вы помните, высший долг сёгуна, который он передает по наследству, состоит в том, чтобы принимать решения за императора, вместе с Советом старейшин и сёгунатом. — Ёси старался, чтобы его голос звучал мягко. — Это позволяет Сыну Неба проводить все своё время молясь богам за всех нас. И сёгунату надлежит следить за тем, чтобы мирская суета не нарушала его ва.
— То, что говорит Торанага Ёси-сама, справедливо, муж мой, — раздался сладкий голосок принцессы Иядзу. — К сожалению, гайдзины уже нарушили его ва, как всем нам известно, поэтому испросить совета у моего брата, Подпирающего Главою Небо, несомненно, было бы проявлением одновременно вежливости и сыновней почтительности и не нарушило бы ничьих исторических прав.
— Да. — Юноша выкатил грудь. — Да будет так!
— Совет немедленно рассмотрит ваши пожелания, — сказал Ёси.
Лицо Нобусады исказила уродливая гримаса.
— Пожелания? — вскричал он. — Это мое решение! Можете сообщить им о нем, если желаете, но я его принял! Сёгун — я, а не вы! Я! Я принял решение! Я был избран, а вас они отвергли — все верные долгу даймё отвергли вас. Сёгун — я, родич!
Все пришли в ужас от такой несдержанности. Кроме девушки. Она улыбнулась про себя и подумала, не поднимая глаз: «Наконец-то моя месть начинает осуществляться».