Она не прерывала его, хуже, просто лежала и терпеливо ждала, когда припадок пройдет. Тогда будет какое-то решение.
Он сказал умоляющим голосом:
— Послушайте, Хинодэ, пожалуйста, нет нож. Пожалуйста. Не могу… Это… это ничего. Скоро проходить. Смотрите я, смотрите! — Он в отчаянии ткнул в себя пальцем. — Ничего, нигде. Этот маленький, скоро проходить. Нет нож. Мы жить. Нет бояться. Счастливый. Да?
Он увидел, как по её лицу промелькнула тень, её пальцы снова коснулись язвы, и опять он услышал то же монотонное: «Это началось».
Он нацепил улыбку, но не знал, как уродливо она выглядит, и сколько он ни уговаривал, ни хитрил, ни изворачивался, она продолжала задавать один и тот же вопрос, тихо, мягко, вежливо, выводя его из себя все больше и больше, пока он не почувствовал, что сейчас взорвется.
— Это ничего, — хрипло произнес он. — Понимаешь?
— Да, я понимаю. Но это началась. Neh?
Он уставился на неё со злобным лицом, потом его ярость прорвалась наружу и он закричал:
— Ради Христа Спасителя, да! Да! ДА! Хай!
Посреди пронзительного молчания она сказала:
— Благодарю вас, Фурансу-сан. Тогда, пожалуйста, раз вы согласились, что это началось, пожалуйста, как вы обещали, дайте мне нож.
Его глаза налились кровью, в уголках рта выступила пена, пот катил градом, и он был близок к безумию. Рот открылся, и этот рот с непреложностью произнес то, что он всегда знал, что он произнесет:
— Нет нож. Киндзиру! Запрещается! Не могу. Нельзя. Вы слишком ценность. Запрещается. Нет нож.
— Вы отказываетесь? — Тот же мягкий тон, никакой перемены в лице.
— Хинодэ, вы солнце, мое солнце, моя луна. Не могу. Не хочу. Никогда, никогда, никогда. Запрещается. Вы оставаться. Пожалуйста. Jе t'aime.
— Пожалуйста, нож.
— Нет.
Долгий вздох. Хинодэ покорно поклонилась ему, свет внутри неё потух, она принесла два полотенца, влажное и сухое, и опустилась на колени рядом с постелью.
— Вот, господин.
С хмурым, покрытым потом лицом он смотрел на неё.
— Ты согласна?
— Да, я согласна. Если таково ваше желание.
Он схватил её за руку. Она оставила её безжизненно лежать в его руке.
— Правда, согласна?
— Если вы этого желаете. Как вам угодно, — ответила она, но с печалью в голосе.
— Нет просить нож, больше никогда?
— Я согласна. С этим покончено, Фурансу-сан, если таково ваше желание. — Голос звучал нежно, лицо было спокойным, оно стало другим и при этом осталось прежним, тень печали легла на него. — Пожалуйста, теперь довольно. Все кончено. Я обещаю, что больше никогда не попрошу, пожалуйста, извините меня.
Гора свалилась с его плеч. Он весь осел от облегчения.
— О, Хинодэ, je t'aime, спасибо, спасибо тебе, — заговорил он срывающимся голосом, — но, пожалуйста, нет печальная, нет печальная. Je t'aime, спасибо тебе.
— Пожалуйста, не благодарите меня. Это ваше желание.
— Пожалуйста, нет печальная, Хинодэ. Я обещаю, все очень хорошо теперь. Чудесно. Я обещаю.
Она медленно кивнула. Неожиданная улыбка омыла её лицо и стерла с него всю печаль.
— Да, и я благодарю вас, и да, я больше не печальна.
Она подождала, пока он вытрется, потом унесла полотенца. Он проводил её взглядом, упиваясь ею и своей победой. Она прошлепала босыми ногами по татами в другую комнату и вернулась с двумя бутылочками саке. С нежной улыбкой она предложила:
— Пейте из бутылочек, это лучше, чем чашки. Моя горячая, ваша холодная. Благодарю вас за то, что вы купили мой контракт. A ta santé.
— A ta santé, je t'aime.
— A, со кa! Je t'aime. — Она осушила свою бутылочку, поперхнулась, потом рассмеялась, отирая подбородок. — Это было хорошо, так хорошо. Ложитесь в постель. — Она весело скользнула под покрывала. — Ложитесь в постель, Фурансу-сан, а то простудитесь.
Великолепный вкус напитка очистил его рот от мерзости и прогнал ощущение смерти, которое у него появилось. Он медленно снял с неё покрывало, до боли желая её.
— Пожалуйста, нет больше темноты. Пожалуйста?
— Если вы этого желаете. Темноты больше не будет. Только чтобы спать, neh?
С бесконечной признательностью он склонил голову на футон, чувствуя себя заново родившимся, поблагодарил её и лег рядом, любя и чудовищно вожделея её. Его рука потянулась к ней.
— Ах, Фурансу-сан, позвольте мне отдохнуть сначала, пожалуйста? — попросила она с нежностью, какой он ещё никогда не слышал. — Столько переживаний утомили меня. Позвольте мне отдохнуть немного, пожалуйста? Потом мы… потом, neh?
Его вспыхнувшее, как огненный шар, разочарование, едва не перешедшее в слепую ярость, было трудно сдержать. После секундного молчания он произнес так доброжелательно, как только смог:
— Конечно. — Больше не касаясь её, он лег на спину.
— Благодарю вас, Фурансу-сан, — устало прошептала она. — Пожалуйста, вы не дотянетесь до лампы? Уверните пламя, я хочу поспать немного, совсем чуть-чуть.
Он подчинился и лег опять; чресла мучительно сводило от желания.
В темноте она ощутила такой покой, какого не знала уже много лет, словно перенеслась назад в те далекие дни до смерти мужа, когда они жили в маленьком домике в Эдо со своим сыном, мальчиком, который теперь был в безопасности, уже у родителей своего отца, принятый в дом, нашедший там защиту и растущий самураем.
Фурансу-сан поступил плохо, что не дал мне нож, как обещал. Он заслуживает презрения. Но с другой стороны, он гайдзин и ему нельзя верить. Ладно, я знала, что он не выполнит свою часть договора, как я выполнила свою — что бы ни обещала мне Райко. Он лгал, когда ставил свою подпись, как лгала и она. Ладно, ладно. Я подготовилась к ним обоим, обманщику и обманщице.
Её улыбка стала шире. Старый знахарь не обманул меня. Я не ощутила никакого вкуса, не почувствовала ничего, но смерть уже бежит по моему телу и лишь несколько минут остаются мне в этом Мире Слез.
Мне и Зверю тоже. Он сам сделал выбор. Он нарушил своё обещание. Поэтому Нечистый заплатит за то, что обманул меня. Больше он не обманет ни одной женщины. И умрет неутоленный, с торчащим членом!
Он шевельнулся, услышав её тихий странный смех.
— Что?
— Ничего. Потом мы посмеемся над этим вместе. После сегодняшней ночи темноты больше не будет, Фурансу-сан. Не будет темноты.
Хирага ударил кулаком по татами, устав ждать Акимото. Он вышел в бурную ночь и поспешил по тропинкам через сад к потайной двери в ограде. Пробравшись на ту сторону, он направился к дому Такэды, пропустив в первый раз нужный поворот. На веранде он остановился. Изнутри доносился громкий храп.