— Это мистер Энг?
— Да, сэр.
У стены магнитофон новейшей модели, проигрыватель и высокий бар. Из комнаты вела ещё одна дверь. Армстронг толкнул полуоткрытую створку. Элегантная, очень женская спальня с большой незаправленной кроватью и зеркальным потолком, при ней ванная комната, явно отделанная декоратором. Духи, лосьоны после бритья, сверкающее современное оборудование и множество ведер воды.
— Интересно, — протянул суперинтендент, глядя на Вирджинию Дун. Та молча ждала.
Армстронг обратил внимание, что девица носит нейлоновые чулки, очень элегантна, ногти и волосы хорошо ухожены. «Могу поспорить, она — „блудница“, да ещё недешевая». Отвернувшись от неё, полицейский задумчиво осмотрелся. Ясное дело, это уединенное гнездышко свито в примыкающем номере из нескольких комнат. «Ну что ж, — сказал Армстронг про себя не без зависти, — если ты богат и хочешь иметь частную тайную квартиру, чтобы с кем-то переспать днем рядом с офисом, закон этого не запрещает. Нет такого закона, который бы это запрещал. И нет законов, запрещающих иметь привлекательную секретаршу. Везет же ублюдкам. Я и сам был бы не прочь иметь такое местечко».
Армстронг открыл ящик письменного стола. Тот был пуст. Как и все другие. Потом он прошелся по выдвижным ящикам спальни, но не обнаружил ничего интересного. В одном из буфетов лежал прекрасный фотоаппарат, кое-что из портативного осветительного оборудования, и только.
Суперинтендент вернулся в главную комнату, довольный тем, что не упустил ни одной мелочи. Девушка по-прежнему наблюдала за ним и нервничала, хотя пыталась скрыть беспокойство, и он это чувствовал.
«Девчонку можно понять. Поставь себя на её место: в отсутствие босса явился какой-то поганый гуйлао и сует везде нос — занервничаешь тут. Ничего такого нет в том, чтобы иметь тайное местечко вроде этого. В Гонконге у многих богатых людей есть такие».
Его внимание привлек бар розового дерева. Вставленный в замочную скважину ключ так и манил. Армстронг открыл бар. Ничего подозрительного. И тут его острый натренированный взгляд отметил необычную ширину дверец. Недолгий осмотр — и вот он уже открывает эти ложные дверцы. И челюсть у него просто отваливается.
Боковые стенки шкафа были покрыты десятками фотографий «нефритовых врат» во всей красе. Фотографии сплошь в аккуратных рамочках, и у каждой — отпечатанный на машинке ярлык с указанием имени и даты. От смущения у него невольно вырвался смешок, он обернулся. Вирджиния Дун исчезла. Он быстро пробежался по именам. Вот она, третья с конца.
Он уже не сдерживал хохота, лишь беспомощно покачивал головой. «На что только не идут некоторые типы, чтобы поразвлечься, а некоторые дамы — чтобы заработать! Я думал, что уж всякое видел, но такого… Фотограф Энг, говорите? Вот, значит, откуда это прозвище».
Теперь, когда начальный шок прошел, он стал изучать фотографии. Каждая снята одним и тем же объективом с одинакового расстояния.
«Боже милостивый, — думал он через минуту, пораженный, — а ведь действительно сколько различий… Если не задумываться, что разглядываешь, а просто смотреть, замечаешь фантастическую разницу по форме, размеру в целом, по тому, как расположена и как выпячивается „жемчужина на пороге“, по качеству и густоте волосяного покрова на лобке и… Айийя, есть даже одна бат джам гай». Он посмотрел на ярлычок с именем. «Мона Лян — так, где я мог слышать это имя? Любопытно: китайцы всегда считали, что мало волос на лобке — к несчастью. Ну а почему… О господи боже мой!» Он всмотрелся в следующее имя, чтобы убедиться. Нет, он не ошибся. Венера Пань. «Айийя, — восторженно воскликнул он про себя, — значит, это её. Вот как она выглядит на самом деле, эта звезда телеэфира, которая каждый день появляется на экране, такая красивая, такая милая, сама девственная невинность!»
Ошеломленный, Армстронг сосредоточился на ней. «Думаю, если сравнить её, скажем, с Вирджинией Дун, то да, в ней действительно есть какая-то утонченность. Но коли подумать, я предпочел бы, чтобы все это оставалось тайной, и не стал бы смотреть. Ни на одну».
Взгляд неторопливо скользил с ярлычка на ярлычок. «Черт возьми!» — вырвалось у него, когда он прочел имя Элизабет Мити. Одно время она работала секретарем в «Струанз». Целые стайки таких бродяжек из небольших городков Австралии и Новой Зеландии прибивались к гонконгскому берегу, без всякой цели, на несколько недель, а задерживались на месяцы, иногда годы, довольствуясь какой-нибудь незначительной работой, пока не выходили замуж или не исчезали навсегда. «Будь я проклят! Лиз Мити!»
Армстронг пытался оставаться бесстрастным, но невольно сравнивал европеек с китаянками и не находил разницы. «И слава богу», — хохотнул он про себя. При всем том он был рад, что фотографии черно-белые, а не цветные.
— Ну что ж, — сказал он вслух, все ещё пребывая в сильном смущении, — я не знаю таких законов, которые запрещали бы снимать подобные фотографии и вешать их у себя в шкафу. Молодые леди, должно быть, сами соглашались… — Он крякнул, поражаясь и в то же время чувствуя отвращение. «Будь я проклят, если мне когда-либо удастся понять китайцев!» — Надо же, Лиз Мити! — пробормотал он.
Он немного знал её, когда она жила в колонии, знал, что она выкидывала всякое. Но что могло на неё найти, чтобы она стала позировать для этого Энга?
«Дойди такое до её старика, его хватил бы удар. Слава богу, у нас с Мэри нет детей.
Ладно притворяться. Ты страстно хочешь сыновей и дочерей, но не можешь иметь их. По крайней мере, Мэри не может. Так говорят доктора. А значит, не можешь ты».
Армстронгу пришлось приложить усилие, чтобы отрешиться от этого неизбывного проклятия. Он запер бар и вышел, закрыв за собой двери.
Во внешнем офисе Вирджиния Дун занималась своими ногтями. Было видно, что она в бешенстве.
— Не могли бы вы позвонить мистеру Энгу?
— Не могу. Не раньше четырех, — мрачно проговорила девица, не глядя на него.
— Тогда, пожалуйста, позвоните мистеру Цу-яню, — наугад попробовал Армстронг.
Секретарша набрала номер по памяти, нетерпеливо подождала, немного потараторила на кантонском и с треском положила трубку.
— Его нет. Его нет в городе, и в офисе не знают, где он.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Три-четыре дня назад. — Она раздраженно открыла ежедневник и справилась в нем. — В пятницу.
— Разрешите взглянуть?
Девушка помедлила, потом, пожав плечами, передала календарь, а сама снова принялась за ногти.
Армстронг быстро просматривал неделю за неделей и месяц за месяцем. Множество известных ему имен: Ричард Кван, Джейсон Пламм, Данросс — этот несколько раз, — Томас К. К. Лим, таинственный американский китаец из соседнего офиса, Джонджон из банка «Виктория», Дональд Мак-Брайд, Мата — опять-таки несколько раз. «Кто такой этот Мата?» Подобного имени Армстронг раньше не встречал. Он уже собирался вернуть ежедневник, но потом перелистнул вперед. Суббота в 10 часов — В. Банастасио. Сердце сжалось. Как раз в эту субботу.