— Ничего страшного. Извини, старина, но народу у меня не хватает. Помогают из Западного Абердина и Сентрал, но у них тоже проблемы. Проклятые банки! Нам для поддержки придется обойтись одним полицейским — он уже там на случай, если мы вспугнем кого-то из преступников, — и остаемся только одни мы и Очкарик У. — Смит изложил Армстронгу свой план.
— Прекрасно.
— Ну так что, пойдем? Не хочется отлучаться надолго.
— Конечно. На улицах, похоже, довольно опасно.
— Будем надеяться, этот чертов дождь не кончится, пока банки не закроются или не выплатят все до последнего пенни. Ты сам-то уже ликвиден?
— Шутишь! У меня там такие гроши, что какая разница? — Армстронг потянулся: болела спина. — А Там у себя?
— Насколько нам известно. Работает она на семью Чжун. Глава семьи — мусорщик. Там может оказаться и один из преступников, так что нужно войти очень быстро. У меня есть разрешение комиссара иметь с собой револьвер. Тебе нужен?
— Нет. Нет, спасибо. Ну что, пойдем?
Смит был ниже Армстронга ростом, но хорошо сложен, и форма ему шла. Он взял свой плащ — из-за руки это у него получилось неловко — и шагнул к выходу, но вдруг остановился.
— Черт, забыл! Извини, звонили из Эс-ай, Брайан Квок. Позвони ему, пожалуйста. Можешь из моего кабинета.
— Спасибо. Кофе у тебя там нет? Я бы от чашечки не отказался.
— Сейчас будет.
Кабинет был аккуратно прибранный, в строгом деловом стиле, ничем не примечательный, хотя Армстронг обратил внимание на дорогие стулья, письменный стол, радиоприёмник и другие вещи.
— Подарки от благодарных клиентов, — беззаботно произнес Смит. — Я оставлю тебя на пару минут.
Армстронг кивнул и набрал номер.
— Да, Брайан?
— О, привет, Роберт! Как у тебя? Старик говорит, что ты должен доставить её в Главное управление, а не проводить расследование в Восточном Абердине.
— Хорошо. Мы как раз сейчас выходим. В Главное управление, говоришь? А в чем причина?
— Не сказал, но он сегодня в хорошем настроении. Похоже, нынче вечером у нас будет «шестнадцать дробь два».
Интерес Армстронга обострился. «Шестнадцать дробь два» на языке Эс-ай значило, что раскрыт агент или агенты противника и будет произведен арест.
— Это имеет какое-то отношение к нашей проблеме? — осторожно спросил Армстронг, имея в виду «Севрин».
— Возможно. — Пауза. — Помнишь, что я говорил о нашем лазутчике? Я убежден больше, чем когда-либо, что был прав. — Брайан Квок перешел на кантонский, используя на случай, если его подслушивают, туманные выражения и косвенные намеки.
Армстронг слушал с растущим беспокойством: его лучший друг рассказывал об имевшей место на ипподроме продолжительной встрече Кросса и Суслева.
— Но это ещё ничего не значит. Кросс знаком с этим типом. С ним даже я пил пару раз, пытаясь что-нибудь выведать.
— Возможно. Но если лазутчик — Кросс, было бы вполне в его духе обмениваться информацией у всех на виду. Хейя?
От тревожного предчувствия Армстронга стало подташнивать.
— Сейчас не время, дружище, — проговорил он. — Потолкуем, как только я приеду в Главное управление. Может, побеседуем за ланчем.
Последовала ещё одна пауза.
— Старик хочет, чтобы ты явился к нему, как только доставишь эту ама.
— Хорошо. До скорого.
Армстронг положил трубку. Вернулся Смит и задумчиво вручил ему чашку кофе.
— Плохие новости?
— Ничего, кроме неприятностей, черт возьми, — буркнул Армстронг, отхлебывая кофе. Чашка была из прекрасного фарфора, а кофе свежий, дорогой и очень вкусный. — Хороший кофе! Очень хороший. Кросс хочет, чтобы я доставил её не сюда, а прямо в Главное управление.
У Смита взлетели вверх брови.
— Господи, что такого особенного в старой карге? — резко спросил он. — Она на моей терри…
— Откуда мне знать? Ведь не я же даю эти… — Здоровяк погасил свою вспышку. — Извини, последние несколько дней почти не спал. Я эти указания не даю. Кросс велел привезти её в Главное управление. Никаких объяснений. Он может отменить чьи угодно указания. Полномочия Эс-ай превышают любые другие. Ты же знаешь, как это делается!
— Бесцеремонный ублюдок! — Смит допил свой кофе. — Слава богу, я не в Эс-ай. Я бы не смог иметь с этим типом дело каждый день.
— Я тоже не в Эс-ай, но он по-прежнему мне докучает.
— Это не насчет лазутчика?
Армстронг поднял на него глаза:
— Какого лазутчика?
Смит рассмеялся.
— Да ладно тебе, ради бога! Среди Драконов прошел слух, что нашим бесстрашным предводителям дали задание найти этого типа, и очень быстро. Похоже, сам министр устраивает губернатору разносы! В Лондоне все в такой ярости, что присылают сюда главу Эм-ай-6. Полагаю, ты знаешь, что Синдерс прибывает завтра рейсом «Бритиш оверсиз».
Армстронг вздохнул.
— Откуда, черт возьми, они получают всю эту информацию?
— От телефонных операторов, ама, уборщиков улиц — не все ли равно. Но что мне известно наверняка, парень, так это то, что по крайней мере один из них знает все. Ты знаком с Синдерсом?
— Нет, никогда не встречался с ним. — Армстронг прихлебывал кофе, наслаждаясь отменным вкусом, крепким, приятным ароматом, который придавал сил. — Если они всё знают, то кто же лазутчик?
Смит помолчал.
— Такого рода информация будет стоить недешево. Могу я спросить сколько?
— Да. Спроси. — Армстронг поставил чашку. — Тебя ведь этот лазутчик не беспокоит, верно?
— Нет, ничуть. Я выполняю свою работу, благодарю покорно. В мои обязанности не входит беспокоиться о лазутчиках или пытаться ловить их. Как только вы уличите и схватите этого типа, вместо него завербуют или поставят другого. И мы поступим с ними так же, кто бы эти они ни были. Если бы не вся эта проклятая суматоха вокруг «Хо-Пак», мой участок был бы лучшим, а Восточный Абердин — самым спокойным местом в колонии. И это все, что меня заботит. — Смит вынул дорогой золотой портсигар и предложил сигарету: — Закуришь?
— Нет, спасибо, бросил.
— Молодец. Нет, если меня не будут трогать те четыре года, что остались до пенсии, я сочту, что все в этом мире замечательно. — Он закурил, щелкнув золотой зажигалкой, и Армстронг возненавидел его чуть больше. — Кстати, я считаю, с твоей стороны глупо не брать конверт, который каждый месяц оставляют у тебя в столе.
— Ты и сейчас так считаешь? — Лицо Армстронга напряглось.
— Да. Для этого тебе ничего не нужно делать. Абсолютно ничего. Гарантия.
— Но если хоть раз возьмешь, дело твое дрянь.