— Тайбань? Я только от него. Надеюсь, что да. Он уверен в своих силах, весьма уверен. Он мне нравится.
— Да. Бартлетт мне тоже нравится. Вы с ним давно?
— Семь лет, почти семь.
Они уже вышли из терминала, но людей меньше не стало. Справа открывалась гавань, и они, разговаривая, направились на восток, к подземному пешеходному переходу, ведущему к «Ви энд Эй». Роузмонт указал на небольшой магазинчик под названием «Чашка риса».
— Афина здесь работает время от времени. Магазин благотворительный, хозяева — американцы. Вся прибыль идет в пользу беженцев. Много жен приходят сюда поработать денек-другой, чтобы было не так скучно. Вам-то, я понимаю, скучать не приходится.
— Занята все семь дней в неделю.
— Я слышал, Линк говорил, что вы собираетесь на выходные в Тайбэй. Вы там будете впервые?
— Да — но я не еду, едут только Линк и Тайбань. — Кейси не удалось остановить тут же возникшую мысль: берет ли Бартлетт с собой Орланду? «Он прав: это не мое дело. Но „Пар-Кон“ — мое дело. И раз уж противник захватил Линка с потрохами, то чем меньше он знает о плане с Первым центральным, тем лучше».
Довольная тем, как бесстрастно пришла к решению, она продолжала беседовать с Роузмонтом, рассеянно отвечая на его вопросы. Ей было приятно поговорить с кем-то из своих, с человеком занятным и заинтересованным.
— …и Тайбэй другой, народ там беспечнее, не такой сугубо практичный, но приятный, — объяснял он. — Мы на Тайване пользуемся популярностью, там чувствуешь себя по-другому. Значит, вы действительно намерены расширяться? Для такой большой сделки, я полагаю, у вас должно быть с десяток исполнителей?
— Нет. Сейчас здесь только мы двое, Форрестер — он возглавляет подразделение по производству пенопласта — и наш юрист. — Упомянув о нем, Кейси напряглась. «Черт бы его побрал! Ведь мог сорвать все наши планы». — Организация у Линка в «Пар-Кон» прекрасная. Я занимаюсь ежедневной рутиной, а он определяет политику.
— Вы акционерное общество?
— О, конечно, но с этим тоже все в порядке. Контрольный пакет у Линка, и наши директора и акционеры нам не докучают. Дивиденды растут, а если пройдет сделка со «Струанз», они просто взлетят.
— Нам бы побольше американских фирм в Азии. Именно торговля сделала Британскую империю великой. Желаю удачи, Кейси. Да, чуть не забыл, — как бы невзначай ввернул он. — Вы помните Эда, Эда Лэнгана, моего приятеля? Он был вместе со мной на приеме у Тайбаня. Он знаком с одним из ваших акционеров. Этого парня зовут Бестацио или как-то в этом духе.
— Банастасио? — удивилась Кейси. — Винченцо Банастасио?
— Да, думаю, именно так, — подтвердил он, пристально наблюдая за Кейси, и, поймав её вопросительный взгляд, добавил: — Я что-то не то сказал?
— Да нет, простое совпадение. Банастасио приезжает завтра. Завтра утром.
— Что?
Он уставился на неё, и Кейси рассмеялась.
— Можете сказать своему приятелю, что Банастасио будет жить в «Хилтоне».
Голова у Роузмонта шла кругом.
— Завтра? Черт меня побери.
— Они с Лэнганом старые приятели? — осторожно спросила Кейси.
— Нет, просто знакомые. По словам Эда, Банастасио тип ещё тот. Он азартный игрок, верно?
— Да.
— Вам он не нравится?
— Я встречала его всего пару раз. На скачках. Он играет по-крупному в Дель-Мар. Я не очень жалую и игроков, и азартные игры.
Они пробирались через толпу. Людские орды напирали на них и сзади, и спереди. В переходе стоял запах плесени и человеческих тел. Кейси очень обрадовалась, когда они снова выбрались на свежий воздух, мечтая принять душ, выпить аспирин и прилечь отдохнуть до восьми вечера. За стоящими впереди зданиями проглядывала восточная гавань. В низко нависшие облака взмыл реактивный самолёт. На глаза Роузмонту попались высокие палубные краны стоящего у стенки «Советского Иванова». Невольно переведя взгляд на гонконгскую сторону, он убедился, как нетрудно разглядеть в мощный бинокль весь американский авианосец и чуть ли не сосчитать на нем все заклепки.
— Испытываешь гордость, что ты американец, верно? — радостно проговорила Кейси, проследив за его взглядом. — Если вы из консульства, то, наверное, были на борту этого корабля?
— Конечно. На экскурсии!
— Счастливчик.
— Я был там вчера. Капитан устраивал прием для местных. Вот я к ним и присоседился. — Роузмонт опять солгал, и снова это далось ему без особого труда.
Он был на борту вчера поздно вечером и ещё раз сегодня утром. Первый разговор с адмиралом, капитаном корабля и начальником службы безопасности вышел бурным. Те никак не хотели поверить, что имела место обширная утечка секретной информации, пока Роузмонт не предъявил фотокопии секретного грузового манифеста вооружений на борту корабля и наставления к наводящим системам. Теперь предатель находился на гауптвахте под пристальным наблюдением и круглосуточной охраной людей из ЦРУ.
«Скоро он расколется. Да, — думал Роузмонт, — а потом — тюрьма лет на двадцать. Будь моя воля, я бы сбросил болвана в эту чертову гавань. Черт, я ничего не имею против всех этих меткиных и КГБ. Эти ублюдки просто выполняют свою работу, хоть и во вред нам. Но наши собственные парни?»
— О'кей, дружок, ты попался! Расскажи для начала, зачем ты на это пошёл?
— Из-за денег.
— Иисусе Христе!
В досье моряка значилось, что он родом из маленького городишки на Среднем Западе, в работе был примером для всех, и ничего в его прошлом и настоящем не указывало на то, что он может выдать тайну. Человек спокойный, хороший компьютерный программист, пользуется любовью соотечественников и доверием начальства. Никаких симпатий к левым, не гомосексуалист, никакого шантажа, ничего.
— Так в чем же дело? — спросил его Роузмонт.
— Этот тип подошел ко мне в Сан-Диего [302] и сказал, что хотел бы знать все про «Коррехидор» и что он заплатит.
— Ну а ты не понимаешь разве, что это измена? Что ты предал свою страну?
— Черт побери, ему и нужно-то было несколько фактов и цифр. И что? Какая разница? Проклятые коммуняки взлетят на воздух в любое время, когда нам этого захочется. «Коррехидор» — лучший авианосец, который когда-либо ходил по морям! А тут наклюнулось дельце, и захотелось посмотреть, получится ли у меня. К тому же они платили сразу…
«Господи, ну как нам хранить секреты, когда есть такие, как этот, с мозгами в заднице?» — устало задавался вопросом Роузмонт.
Он шёл, поддерживая разговор с Кейси, прощупывая её, стараясь понять, насколько неблагонадежны она и Бартлетт из-за их связи с Банастасио. Вскоре вместе с другими они уже поднимались по широким ступеням отеля. Улыбающийся швейцар открыл перед ними вращающиеся двери. В холле царила суета.