Кросс кивнул.
— Великолепно, Родж. Я бы про это и не вспомнил!
Они прислушались, и до них ясно донеслось:
— …любезно встретить меня, Ви Си, — говорил Банастасио. — Черт, зачем нужно было тащиться в такую да…
— О, мне это ничего не стоит, — отвечал вежливый голос. — Можем поговорить в машине, тогда тебе, возможно, не придется заходить в офис, а потом в Ma…
— Конечно, конечно, — перебил его американец. — Слушай, Ви Си, у меня есть тут кое-что для тебя…
Что-то зашуршало, а потом всю частоту забила высокая ноющая помеха, заглушившая и звуки, и голоса. Кросс тут же переключился на другую частоту, но там все было в порядке.
— Черт, он заблокировал нас с помощью портативной бритвы, — сплюнул Роузмонт. — Этот ублюдок — профи! Пятьдесят баксов против выщербленного цента, что плакали все наши «жучки», и сотня, что, когда мы снова услышим их, это будет, черт побери, пустая болтовня. Я говорил тебе, Банастасио из крутых.
10:52
— Тайбань, звонит доктор Сэмсон из Лондона. Он на линии три.
— О, спасибо, Клаудиа. — Данросс нажал на клавишу. — Приветствую, доктор! Поздно же вы ложитесь.
— Только что вернулся из больницы — извините, что не позвонил раньше. Вы звонили насчет вашей сестры, миссис Гэваллан?
— Да, как она?
— Как вам сказать, сэр… Мы начали ещё одну обязательную серию исследований. Должен отметить, что её душевное здоровье не вызывает тревоги. А вот физическое состояние, боюсь, не такое хорошее…
Сердце Данросса упало. Он выслушал подробные объяснения доктора о рассеянном склерозе, о том, что никто, вообще-то, толком не знает природы этого недуга, что способа лечения ещё не найдено и что течение болезни необратимо: в случае ухудшения вернуть больного в прежнее состояние с помощью известных на сегодняшний день медикаментов уже невозможно.
— Я взял на себя смелость обратиться за консультацией к профессору Клинбергу из клиники Лос-Анджелесского университета — он всемирно известный специалист по этому заболеванию. Поверьте, мы сделаем для миссис Гэваллан все, что в наших силах.
— У меня сложилось впечатление, что вы ничего с этим поделать не можете.
— Ну, не все так уж плохо, сэр. Если миссис Гэваллан будет осмотрительна и благоразумна, она сможет вести нормальную жизнь ещё много лет.
— А сколько это — «много лет»?
Последовало долгое молчание. «Ох, Кэти, бедная Кэти!»
— Не знаю. Все в руках Господа, мистер Данросс. Разное бывает. В случае миссис Гэваллан я смогу дать вам более конкретный ответ месяцев через шесть, вероятно к Рождеству. А пока я оформил её как пациента системы общенационального здравоохранения, так что…
— Нет, доктор Сэмсон. Она должна быть частным пациентом. Прошу вас высылать все счета мне в офис.
— Мистер Данросс, это никак не повлияет на качество предоставляемых мною услуг. Ей лишь придется немного подождать у меня в приёмной, а в больнице лежать в общей палате, а не в отдельной.
— Прошу вас, оформите её как частного пациента. Я настаиваю, и её муж, уверен, поддержит мою просьбу.
В трубке послышался вздох, и Данросса это взбесило.
— Очень хорошо, — сдался врач, — у меня есть все номера ваших телефонов, так что как только профессор Клинберг проведет осмотр и обследование будет завершено, я тут же позвоню.
Данросс поблагодарил и положил трубку. «Ох, Кэти, бедная милая Кэти!»
Сегодня с утра пораньше он поговорил с ней и с Пенелопой. Кэти сказала, что чувствует себя значительно лучше и что Сэмсон оказывает ей большую поддержку. А Пенн отметила, что Кэти выглядит очень усталой.
— Что-то не нравится мне это, Иэн. Есть ли надежда, что ты сможешь вырваться сюда на недельку-другую до десятого октября?
— Пока нет, Пенн, но кто его знает.
— Как только Кэти выйдет из больницы, я отвезу её в Эвисъярд. Крайний срок — будущая неделя. Там ей станет лучше. Не волнуйся, Иэн, ты же знаешь: дома и стены помогают.
— Пенн, будешь в Эвисъярде, сходи за меня к Душеотводному Дереву.
— Что-то случилось? — В её голосе зазвучала озабоченность.
— Ничего, дорогая, — успокоил он, думая о Жаке и Филлипе Чэне: разве ей скажешь про них? — Ничего особенного, все то же самое. Просто передай привет настоящему Душеотводному Дереву.
— А что, наш палисандр уже ни на что не годится?
— О нет, с ней все в порядке, но это разные вещи. Может, привезешь черенок сюда, в Гонконг?
— Нет. Пусть лучше растет на родной земле. Тогда тебе придется приезжать домой, верно, Иэн?
— Можно сделать за тебя ставку сегодня?
Снова пауза.
— Десять долларов на любую лошадь. В твоем выборе я уверена. Я всегда в нем уверена. Позвони завтра. Я люблю тебя… Пока.
Он вспомнил, как она в первый раз сказала «люблю» и как отказывалась выйти за него, пока он не вытянул из неё правду.
«О господи, Иэн, я тебе не пара. Ты — из высшего класса, а я нет. Раньше я даже говорила иначе. Пока в начале войны меня не эвакуировали в сельскую местность. Боже мой, до этого я только два раза выезжала из Лондона, да и то к морю. Меня поселили в дивном старом поместье в Хэмпшире вместе с девушками из Байкуллы, чудесной частной школы с пансионом для девочек. Тогда царила такая неразбериха, Иэн. Всю мою школу вывезли неизвестно куда, одна я попала к девочкам из Байкуллы и только там обнаружила, что говорю не как они, по-другому. Видишь, иногда я даже об этом забываю! Боже, ты представить не можешь, как ужасно в столь юном возрасте осознать, что… что ты простолюдинка и говоришь как простолюдины, что в Англии существуют такие безмерные различия и даже наша речь пролагает между нами пропасть!
О, как я старалась подражать остальным! Они мне помогали, а одна учительница относилась ко мне просто чудесно. Я с головой ушла в новую жизнь, их жизнь, и поклялась совершенствовать себя, чтобы никогда не возвращаться к прошлому, никогда, никогда, никогда… И не вернулась. Но за тебя, мой дорогой, я выйти не могу. Давай останемся любовниками. Мне никогда не стать ровней тебе».
Но прошло время — необходимое для неё время, — и они поженились. Её убедила бабка Данросс. Пенелопа согласилась, но лишь после того, как сходила к Душеотводному Дереву, одна. Он так никогда и не узнал, что она там говорила.
«Повезло мне, — думал Данросс. — Лучшей жены не найти никому».
Вернувшись с ипподрома на рассвете, он работал не поднимая головы. Полсотни телеграмм. Десятки звонков из разных стран. Бесчисленные местные звонки. В половине десятого он позвонил губернатору, чтобы сообщить о предложении Типтопа.
— Мне нужно проконсультироваться с министром, — сказал сэр Джеффри. — Самое раннее, когда я смогу это сделать, — четыре часа пополудни. Нужно сохранить все в абсолютной тайне, Иэн. Господи, надо думать, Брайан Квок для них очень важен!