— И кто же победитель?
Тот снова пожал плечами.
— Если тренеры и жокеи выбрали победителя заранее, передайте им, что я в такие игры не играю. Никогда этим не занимался, во всяком случае в Гонконге.
— Ваш с Тайбанем Буканир выиграл, и вы должны быть этим довольны.
— Я доволен, но в этом забеге сделаю все, что смогу.
— Ну что ж, имеете право, старина. Я им так и передам.
— Кому это «им»?
Жокей уже ушел, в раздевалке было полно народу, стоял шум, пахло потом. Травкин прекрасно знал, кто такие «они», был знаком с некоторыми из тех, кто время от времени входил в сговор, заранее определяя победителя, но сам никогда в этом не участвовал. Не потому, что был честнее остальных. Или менее бесчестным. Просто потребности его были невелики, предрешенный исход не вызывал в нем ничего, кроме брезгливой скуки, а деньги не доставляли удовольствия.
Стартер уже нервничал.
— Заводи, Алексей! Быстрее!
Од послушно дал шпоры и завел Ноубл Стар в бокс. Ворота за ней захлопнулись. На миг все замерли. Теперь участники забега ждали команды.
16:00
Каждый в своем боксе, жокеи вцепились в гривы лошадей, все нервничали, а те, кто был в курсе, готовились взять Ноубл Стар в «коробочку». Ворота распахнулись, и через мгновение все восемь участников, сбившись в кучу, уже мчали бешеным галопом по короткому отрезку прямой: вот они миновали финишный столб, вот вписались в первый поворот. Высоко согнувшись в седлах, все наездники шли бок о бок, почти касаясь — а некоторые и касались — друг друга, лошади набирали мах, проскочив первую часть поворота, после которого, покрыв четверть дистанции, они выходили на дальнюю прямую. Пайлот Фиш держался у ограждения, он уже вырвался вперед на полкорпуса; Баттерскотч Лэсс занимала хорошую позицию, но ещё не выкладывалась; рядом с ней Уиннинг Билли немного отставал от Ноубл Стар, скакавшей по внешней бровке, и не давал остальным занять место получше. Жокеи понимали, что все бинокли сейчас наведены на них, поэтому, если уж берешься кого-то удерживать или оттеснять, делать это нужно ловко и осторожно. Каждый был предупрежден, что на кону миллионы и оплошность может стоить будущего.
Они с грохотом прошли поворот. В отстававших летели комки грязи, и ход был очень скверный. Выйдя из поворота на прямую и расталкивая друг друга, чтобы занять позицию получше, они устремились вперед более широким махом, запах пота одинаково возбуждал и лошадей, и седоков. Закусивший удила Уиннинг Билли догнал Баттерскотч Лэсс и шёл рядом, теперь уже он отставал от Пайлот Фиша всего на полкорпуса и бежал хорошо. Остальные двигались плотной группой, ожидая благоприятного момента, чтобы уйти в отрыв. Вот Баттерскотч Лэсс, почуяв шпоры, рванулась вперед, обошла Пайлот Фиша, немного поотстала и вновь опередила жеребца, который по-прежнему жался к ограждению.
Травкин умело придерживал свою кобылку в хвосте группы, на внешней бровке, потом дал шпоры, послав её вперед, и приблизился к лидерам, приведя за собой всех остальных и чуть не столкнувшись с Лохинваром. Дождь усилился и хлестал по глазам, уже болели от напряжения ноги, особенно колени. Когда всадники на всем скаку вылетели из прямой в поворот, между ними было меньше корпуса. Поворот был дальний, все сбились очень плотно, чтобы срезать угол, и тут взявшийся ниоткуда хлыст ужалил запястья Травкина. От неожиданности и боли он на миг ослабил хватку и чуть не потерял равновесие. Через секунду Алексей овладел собой. Кто нанес удар, он не знал, и ему было не до того, потому что он сосредоточился на прохождении поворота при этом ужасном ходе. Ни с того ни с сего серый аутсайдер Кингплей, скакавший у ограждения, почти сразу за Пайлот Фишем, поскользнувшись, споткнулся. Перед глазами его жокея земля перевернулась, он упал вместе с лошадью, врезавшись в ограждение, и увлек за собой ещё двух участников. На трибунах все повскакали с мест.
— Господи, кто это упал?..
— Это не… это Ноубл Стар…
— Нет, не она… Уиннинг Бил…
— Нет, он третий…
— Давай, ради Христа…
В ложе распорядителей поднялся гвалт. Данросс, глядя в бинокль, громко комментировал:
— Упал Кингплей… Кингплей, Стрит Вендор и Голден Леди… Голден Леди поднялась, но, господи, у жокея травма… Кингплею не встать… Он получил повреждение…
— Кто за кем идет, кто за кем?
— Чуть впереди Баттерскотч Лэсс, потом Пайлот Фиш у ограждения, Уиннинг Билли, Ноубл Стар — все идут ровно. Входят в последний поворот, Лэсс впереди на голову, остальные вплотную за ней… — Охваченный возбуждением, Данросс впился глазами в лошадей, сердце у него почти остановилось. — Давай, Алексей… — Его крик смешался с криками остальных, переживала и Кейси, лишь Бартлетт наблюдал за всем этим отстраненно, его мысли витали где-то далеко.
В ложе «Блэкс» Горнт держал бинокль так же твердо и так же сдерживал возбуждение.
— Давай, — бормотал он, глядя, как Блуи Уайт подхлестнул Пайлот Фиша на повороте, как Ноубл Стар сохранила выгодную позицию на внешней бровке, как Уиннинг Билли идет рядом с Лэсс, которая вроде бы чуть вырвалась вперед, но из-за угла поворота было не разглядеть.
Руки Травкина снова ожгла чья-то плеть, однако, не обращая внимания на боль, он ещё немного сократил разрыв на повороте. Пять оставшихся лошадей разделяли какие-то дюймы, а Баттерскотч Лэсс не пускала никого к ограждению.
Блуи Уайт на Пайлот Фише понимал, что близится время для рывка. Десять ярдов, пять, четыре, три, два — пошёл! Они как раз выходили из поворота, и он дал жеребцу плеть. Пайлот Фиш рванулся вперед в дюймах от ограждения, теперь уже явно оторвавшись, потому что Баттерскотч Лэсс почувствовала шпоры и плеть на миг позже. Все жокеи сознавали: или сейчас, или никогда.
Выгнувшись параллельно шее Ноубл Стар, Травкин склонился к её уху и издал казацкий клич. Откликнувшись на первобытный зов, кобылка пошла длинным махом, с раздувающимися ноздрями и пеной изо рта. Теперь пятеро участников уже неслись по прямой, Ноубл Стар по внешней бровке. Уиннинг Билли дюйм за дюймом приближался к Лэсс. Холки у всех были взмылены, вперед вырывались то Лэсс, то Пайлот Фиш, а потом и серый в яблоках мерин Лохинвар сделал заявку на победу, вырвав лидерство у Пайлот Фиша и заняв ближайшую к столбу позицию. Вовсю заработали хлысты и шпоры, и в глазах у всех маячил лишь финишный столб впереди.
Оставалась сотня ярдов.
На трибунах, балконах и в ложах стоял сплошной крик. Даже губернатор колотил кулаком по поручням балкона:
— Давай, давай, Баттерскотч Лэсс!
А внизу, у финишного столба, толпа так напирала, выгибая шеи, что чуть не раздавила стоявшего у перил Чжу Девять Каратов.
Девяносто ярдов, восемьдесят… Летит грязь, все участники из последних сил рвутся к победе, охваченные возбуждением посреди нарастающего рева.