— Хорошо. Спасибо, — самурай отвернулся к другому самураю, подходившему со стороны моста, и приветствовал его.
— Я пришел за Тсукку-саном, чтобы отвести его к господину Торанаге.
— Вас ждут.
Торанага следил за тем, как высокий священник пересекал поляну, мигающий свет факелов делал его худое лицо еще более неподвижным, чем обычно, черная борода подчеркивала остроту его черт. Оранжевая буддистская накидка священника отличалась элегантностью, четки и крест висели на поясе.
В десяти шагах отец Алвито остановился, стал на колени и почтительно поклонился, начиная обычный ритуал обмена любезностями.
Торанага сидел на помосте один, охрана полукругом располагалась далеко за пределами слышимости. Только Блэксорн стоял поблизости, облокотившись на помост, как ему и было приказано, его глаза впились в священника. Появившийся Алвито не заметил его.
— Рад видеть вас, господин Торанага-сан, — сказал отец Алвито.
— И я тоже, Тсукку-сан, — Торанага предложил священнику усаживаться поудобнее на подушке, положенной на татами, лежащем на земле перед помостом. — Я давно вас не видел.
— Да, господин, можно так сказать, — Алвито вдруг осознал, что подушка лежала на земле, а не на помосте. Он также заметил то, как небрежно Блэксорн носит при Торанаге самурайские мечи и то, как он, ссутулившись, спокойно стоит перед ним, — я привез конфиденциальное послание от моего начальства, отца-инспектора, который выражает вам свое глубокое почтение.
— Благодарю вас, но сначала расскажите мне о своих делах.
— Хорошо, господин, — сказал Алвито, зная, что Торанага не мог не заметить смятения, которое охватило его, и того, как он пытается скрыть его, — сегодня я слишком хорошо осознал свои неудачи. Сегодня вечером я желал, чтобы мне позволили отложить мои земные обязанности и погрузиться в молитву, просить Бога о милости. — Он был пристыжен тем, что у него не хватило смирения. Хотя грех Джозефа был ужасен, Алвито вел дело чересчур поспешно, в злобе и глупости. Это была его вина, что душа была отброшена и пропала навеки. — Наш Господь однажды сказал:
— «Да минет меня чаша сия», — но даже он удержал чашу. Мы в миру пытаемся следовать ему по мере наших слабых сил. Пожалуйста, извините меня, что я позволил себе говорить с вами о своих проблемах.
— А что у вас за «чаша», старина?
Алвито рассказал. Он знал, что скрывать факты не было смысла, так как Торанага скоро все равно узнал бы обо всем, если уже не знал всей истории, и много лучше для него было рассказать все самому, чем чтобы тот услышал искаженную версию.
— Очень жаль потерять брата, ужасно, что появится еще один отверженный, как бы велико ни было это преступление. Мне следовало быть более терпеливым. Это моя ошибка.
— Где он сейчас?
— Не знаю, господин.
Торанага окликнул часового:
— Сходите за этим отступником-христианином и приведите его сюда завтра в полдень. — Самурай поклонился.
— Я прошу вашей милости, господин, — быстро сказал Алвито, имея в виду этот случай. Но он знал, что чтобы он ни сказал, это не заставит Торанагу отступить от уже выбранного решения. Он опять пожалел, что Общество не имело здесь свой мирской орган, могущий арестовывать и наказывать отступников, как везде во всем мире. Он неоднократно рекомендовал его создать, но каждый раз это предложение отклонялось и здесь, в Японии, и в Риме главой Ордена. «Все-таки без своей собственной действующей в миру организации, — устало подумал он, — мы никогда не сможем поддерживать настоящей дисциплины ни среди братьев по Ордену, ни среди паствы».
— Почему в вашем Обществе нет посвященных в духовный сан, Тсукку-сан?
— Потому, господин, что среди новообращенных еще нет достаточно хорошо подготовленных. Например, абсолютно необходимо знание латыни, так как наши братья, согласно требованиям Ордена, в любое время могут быть отправлены в поездку в любую точку земли, а латынь, к сожалению, очень трудно выучить. Пока еще никто не подготовлен.
Алвито верил в это всем сердцем. Он также твердо противостоял иезуитскому духовенству, считающему, что надо посвящать в сан японцев, вопреки мнению отца-ревизора.
— Ваше высочество, — говорил он каждый раз, — я прошу вас простить меня, не обманывайтесь их скромным и благопристойным видом. Это все невероятные характеры, и в конце концов все равно победит их гордость и их японская природа. Они никогда не будут настоящими слугами общества или надежными солдатами Его Святейшества, наместника Бога на земле, послушного ему одному. Никогда.
Алвито мельком взглянул на Блэксорна, потом снова на Торанагу, который сказал:
— Но два или три из них, этих учащихся на священников, говорят по-латыни и по-португальски, не так ли? Этот человек сказал правду? Почему их не утвердили священниками?
— Извините, но епископ нашего Ордена не считает их достаточно подготовленными. Может быть, трагическое падение Джозефа и является таким примером.
— Плохо нарушать такую важную клятву, — сказал Торанага. Он вспомнил тот год, когда эти трое уплыли из Нагасаки на Черном Корабле, чтобы быть представленными при дворе испанского короля и дворе главного священника христиан, тот год, когда был убит Города. Они уехали наивными молодыми новообращенными христианами и вернулись точно такими же ограниченными и почти так же плохо информированными, как в момент отъезда.
— Глупая трата, — подумал Торанага, — потеря невероятных перспектив, от которых отказался Города, хотя возникали такие значительные преимущества.
— Нет, Тора-сан, нам нужно христиан противопоставить буддистам, — говорил Города, — многие буддистские священники и монахи — солдаты, не так ли? Большинство их. А христиане нет, так? Пусть этот длинный священник возьмет с собой трех юношей, которых сам выберет, они ведь все с Кюсю, эти заблудшие души? Я говорю вам, что мы должны поддержать христиан. Не надоедайте мне со своими долгосрочными планами, но сожгите все буддистские монастыри, какие сможете. Буддисты только мухи на падали, а христиане всего лишь мешок ни с чем.
«Теперь уже нет, — подумал Торанага с растущим возмущением, — теперь они шершни».
— Да, — сказал он вслух, — очень плохо не сдерживать клятвы, кричать и нарушать покой гостиницы.
— Пожалуйста, извините меня, господин, и простите за то, что я докучаю вам своими проблемами. Спасибо, что вы меня выслушали, как всегда, ваше участие помогает мне лучше себя почувствовать. Можно, я поздороваюсь с кормчим?
Торанага согласился.
— Я должен поздравить вас, кормчий, — сказал Алвито по-португальски, — ваши мечи очень идут вам.
— Благодарю вас, отец, я учусь ими пользоваться, — ответил Блэксорн. — Но сожалею, что еще не очень хорошо ими владею. Я больше привык к пистолетам, абордажным саблям или пушкам, если уж приходится воевать.