— Отец-инспектор больше не будет отвлекаться, господин, и сконцентрируется на господине Кийяме и господине Оноши.
Торанага без обиняков заявил:
— Все это я слышал и раньше, Тсукку-сан. Какую практическую помощь может оказать мне главный священник христиан?
— Господин, доверьтесь… — Алвито спохватился, потом искренне произнес: — Извините меня, пожалуйста, господин, но я чувствую, что, если вы доверитесь Богу, он поможет вам.
— Я так и делаю, но больше верю в себя. А тем временем узнаю, что Ишидо, Кийяма, Оноши и Затаки собрали свое войско. Ишидо выставит против меня триста или четыреста тысяч…
— Отец-инспектор выполнит свое соглашение с вами, господин. В Ёкосе я потерпел неудачу, — теперь, я думаю, появилась надежда.
— В бою мне вряд ли удастся использовать эту надежду.
— Да, но Бог может победить при любом перевесе сил.
— Да… Если Бог существует, он может победить при любом перевесе сил. — Голос Торанага стал резче. — О какой надежде вы говорите?
— Честно говоря, я не знаю, господин. Но разве Ишидо не выступает против вас? Разве он не выбрался из Осакского замка? Разве это не еще одна случайность?
— Нет, но вы поняли важность его решения?
— Да, очень хорошо. Я уверен: отец-инспектор тоже понял.
— Может быть, Ишидо передумает, сделает господина Кийяму главнокомандующим, спрячется в Осаке и направит против меня Кийяму и наследника?
— Я не могу ответить на этот вопрос, господин. Но если Ишидо покинет Осаку — это будет чудо.
— Вы серьезно сочтете это чудо еще одним делом рук вашего христианского Бога?
— Ничто не случается без его ведома…
— Даже если мы умрем — то ничего не будем знать о Боге! Я слышал, отец-инспектор выехал из Осаки. — Торанага возликовал: по лицу Тсукку-сана пробежала тень… Эта новость пришла в день, когда они покидали Мисиму.
— Да, это так, — признался священник. — Он отправился в Нагасаки, господин. — Опасения его усилились.
— Провести погребение Тоды Марико-сама?
— Ах, господин, вы уже все знаете! Мы все — глина на гончарном круге, который вы вертите.
— Не люблю пустую лесть… Вы забыли?
— Нет, господин, прошу меня извинить. Я не то имел в виду. — Алвито уже почти пал духом в этой беседе. — Вы против такого погребения, господин?
— Я тут ни при чем. Она была особенной женщиной, и пример ее заслуживает любых почестей.
— Да, господин, благодарю вас. Отец-инспектор будет очень рад. Он убежден — это очень важно.
— Конечно. Она была моим вассалом и христианкой, — ее пример не останется незамеченным другими христианами. Или теми, кто хочет перейти в христианство.
— Я бы сказал — не это не останется незамеченным… Конечно, она заслуживает всяческих похвал за свое самопожертвование.
— За то, что отдала свою жизнь, чтобы другие могли жить? — загадочно поинтересовался Торанага, не упоминая о сеппуку, просто о самоубийстве…
— Да, за это.
Торанага улыбнулся про себя, заметив, что Тсукку-сан ни словом не обмолвился о другой женщине, Кийяме Ачико, — о ее смелости, ее смерти, о захоронении — оно тоже должно проводиться с большим почетом и положенными церемониями. Голос его стал строже:
— Вы, стало быть, не знаете, кто распоряжался или помогал в этой диверсии на моем судне?
— Нет, господин. Мы только молились…
— Я слышал, строительство вашей церкви в Эдо подвигается…
— Да, господин. Еще раз благодарю вас.
— Ну, Тсукку-сан, я надеюсь, что труды главного священника христиан скоро принесут свои плоды. Мне нужна больше чем надежда, и у меня долгая память. А сейчас у меня к вам просьба — мне нужна ваша помощь как переводчика. — Внезапно он почувствовал, что священнику это очень не по нутру. — Вам нечего бояться.
— О, господин, я не боюсь его… Прошу меня простить, — я просто не хочу иметь с ним дела.
Торанага встал.
— Я требую, чтобы вы уважали Анджин-сана! Его мужество не требует доказательств — он несколько раз спасал жизнь Марико-сан. Он сейчас не в себе, — его можно понять… Потерял свой корабль…
— О да, такая жалость…
Торанага направился к берегу, телохранители с факелами освещали ему путь.
— Когда ваше руководство даст мне отчет о том случае с передачей оружия?
— Как только будет получена вся информация из Макао.
— Пожалуйста, попросите ускорить отчет.
— Да, господин.
— Кто из дайме-христиан связан с этим делом?
— Простите, не знаю. Не знаю даже, участвовал ли кто-то из них.
— Жаль, что не знаете, Тсукку-сан… Это сэкономило бы мне много времени. В том, чтобы узнать правду об этом деле, заинтересованы многие дайме.
«Ах, Тсукку-сан, — думал Торанага, — вы прекрасно понимаете, я мог бы загнать вас в угол… И вы бы извивались и метались, как змея, и я бы вынудил вас именем вашего христианского Бога, и вам пришлось бы признаться: „Кийяма, Оноши и, возможно, Харима“. Но время еще не пришло… Вы еще не готовы узнать: я считаю, что вы, христиане, не повинны в диверсии с кораблем, — ни Кийяма, ни Харима, ни даже Оноши. Я уверен в этом! И все-таки это не просто случайность, воля провидения. Это дело рук Торанаги… „Но почему?“ — можете вы спросить».
Кийяма мудро отказался от предложения в том моем письме, которое передала ему Марико. У него не было доказательств моей искренности. Чем еще мог я поступиться, кроме корабля — и этого варвара, — что доставляло беспокойство вам, христианам? Я думал — лишусь и того и другого… Удалось пожертвовать только одним… Сегодня в Осаке посредники скажут Кийяме и главному вашему священнику об этом моем добровольном пожертвовании — доказательстве моей искренности: я не против церкви, — только против Ишидо. А вот и доказательство? «Да, но можно ли доверять Кийяме?» — спросите вы совершенно обоснованно. — Нет, нельзя. Но Кийяма прежде всего японец, а потом уже христианин. Об этом вы всегда забывали. Кийяма поймет, что я искренен. Пожертвовать кораблем — это нечто единичное, как пример Марико или смелость Анджин-сана… — «А как вам удалось устроить этот поджог?» — наверняка спросите вы. «Какая вам разница, Тсукку-сан? Достаточно того, что мне это удалось. И никого не оказалось хитрее меня, нескольких надежных людей и самого поджигателя. Кто им был? Ишидо нанял ниндзя. Почему бы и мне так не сделать? Только я нанял одного человека и мне удалось. А Ишидо потерпел неудачу».
— Проигрывать глупо! — произнес он вслух.
— Что вы сказали, господин? — переспросил Алвито.
— Глупо, если не удастся скрыть правду в таком щекотливом деле, как контрабанда мушкетов, — отрезал Торанага. — И подстрекательство дайме-христиан на восстание против их сюзерена Тайко.