— О, да, да! — Она обняла его и извинилась за свою порывистость и плохие манеры, за то, что прерывала и не слушала. Она прошла в четырех шагах от того места, где только что хотела броситься с ближайшего утеса.
«Вот вам — женщины! — подумал Торанага, удивившись и обрадовавшись. — Теперь она получила все, чего хочет, как и Дзеко, — если корабль будет построен вовремя. А он будет построен. Да и священники…»
— Господин!
Кто-то из охотников показал на кусты у дороги. Он натянул поводья и приготовился пустить Кого, освободив ее от пут, которыми она была привязана к руке.
— Ну! — Негромко подал он команду. Тут же вперед пустили собаку.
Заяц выскочил из кустов и бросился вперед, ища укрытия, — в этот же момент Торанага выпустил Кого. Мощными ударами крыльев о воздух птица набрала скорость и бросилась в погоню за зайцем — прямая как стрела… В ста шагах впереди на неровной местности виднелись заросли куманики, и заяц стремился туда, молниеносно петляя. Кого сокращала расстояние, срезая углы, разрезая воздух в нескольких футах от земли… Вот она оказалась над своей добычей, ударила — заяц вскрикнул, кинулся назад и снова, стрелой, вперед. Кого мчалась вдогонку, крича свое «ек-ек-ек», недовольная, что промахнулась. Заяц еще раз крутанулся в последнем броске к спасению и закричал. Кого ударила и уцепилась когтями за шею и голову, бесстрашно держась за него… Она сложила крылья, держа зайца за шею и не обращая внимания на неистовые дерганья и кувыркания… Последний вскрик зайца… Кого отпустила его, на мгновение взмыла в воздух, одним резким движением расправила взъерошенные перья — и снова упала на теплое, дергающееся тело, сжав когти в смертельной хватке… И только потом издала свой победный клич и довольно засвистела, посматривая на хозяина…
Торанага рысью подъехал ближе и спешился, показывая ей приманку. Ястреб послушно оставил свою добычу и, когда он ловко спрятал приманку, послушно уселся на протянутую перчатку. Торанага ухватился пальцами за ремешки на ногах у птицы и через кожу, в которой были проложены стальные полосы, почувствовал, как она сжала ему руку…
— Э-э-э, хорошая работа, моя красавица. — Он наградил птицу лакомством — частью заячьего уха, отрезанного загонщиком. — Ну, перекуси, но не слишком много — тебе еще нужно будет поработать…
Улыбаясь, загонщик поднял зайца.
— Господин! Он наверное, раза в три-четыре тяжелее, чем она… Лучше всех, кого мы ловили за последнее время…
— Да. Отправь его в лагерь Анджин-сану, — Торанага снова сел в седло и махнул остальным, чтобы они ехали вперед — еще один загон.
«Да, все выполнено прекрасно, но не так волнующе, как тогда, когда убивал сокол. Ястреб есть ястреб — птица-мясник, убийца, рожденный убивать всюду и всех, кто движется. Как ты, Анджин-сан… Да, ты короткокрылый хищник… Вот Марико была соколом…»
Он отчетливо представил себе Марико, и ему страстно захотелось, чтобы не надо ей было ехать в Осаку и затем отправляться в Пустоту. «Но это необходимо, — терпеливо повторил он себе. — Надо было освободить заложников. Не только моего сына, а всех остальных. Теперь у меня еще пятьдесят союзников, тайных друзей. Ваше мужество и мужество госпожи Эцу вынудили перейти на мою сторону их всех и всех Маэда, а вместе с ними и все западное побережье. Ишидо придется выйти из своего недоступного логова, регенты разделятся, а Ошиба и Кийяма кинутся ко мне на руку. Вы сделали все это и даже более того: вы дали мне время, позволяющее создать ловушку и кинуть туда приманку.
Ах, Марико-сан, кто бы мог подумать, что такая маленькая, изящная женщина, как вы, дочь Дзу-сан Кубо, моего старого противника, изменника Акечи Дзинсаи, могла сделать так много и так красиво! С таким достоинством отомстить Тайко, врагу и убийце своего отца! Один стремительный бросок, словно Тетсу-Ко, — и вы поразили вашего врага, который в то же время и мой враг.
Так печально, что вас больше нет. Такая верность заслуживает особых милостей».
Торанага тем временем поднялся на гребень, остановил лошадь и крикнул, чтобы ему дали Тетсу-ко. Сокольничий взял у него Кого, Торанага погладил птицу, в последний раз сидевшую у него на перчатке с колпачком на голове, снял колпачок и бросил ее вверх… Потом долго следил, как она поднимается кругами, высматривая добычу… «Свобода Тетсу-ко — это мой подарок вам, Марико-сан. — Он мысленно обращался к ней, наблюдая, как сокол спиралью уходит все выше… — Чтобы почтить вашу преданность мне, вашу преданность родителям и нашему важному правилу: любящий сын или дочь не могут спокойно жить под одним небом с убийцей своего отца».
— Ах, как мудро, господин! — обратился к нему сокольничий.
— Что?
— Отпустить Тетсу-ко, освободить ее. Последний раз, когда вы отпустили ее, я думал, она не вернется, хотя и не был уверен. Ах, господин, вы лучший сокольничий в нашем государстве, лучший, — если смогли определить наверняка, когда нужно отпустить ее на волю.
Торанага позволил себе бросить на него сердитый взгляд. Сокольничий побледнел, не поняв причины гнева, быстро передал обратно Кого и поспешно ретировался.
«Да, Тетсу-ко была мне предана, — раздраженно подумал Торанага. — Тем более она символический дар духу Марико и мера ее мести. Но как быть со всеми сыновьями всех мужчин, которых вы убили? Ну, это совсем другое, все эти люди заслуживали смерти. Тем не менее вы всегда настороженно относитесь к тем, кто оказывается в пределах выстрела из лука… Что ж, это нормальная осторожность». Такое заключение устроило Торанагу, и он решил вставить его в завещание.
Торанага еще раз посмотрел вверх, на сокола, который больше не принадлежал ему. Какое красивое создание, особенно теперь — там, в вышине, где она парила свободно… Вот что-то, видно, отвлекло ее — она повернула на север и скрылась из виду…
— Благодарю тебя, Тетсу-ко. Выхаживай теперь дочерей, и побольше, — напутствовал ее Торанага, переключаясь на то, что происходит внизу, на земле.
Деревня в лучах заходящего солнца казалась такой опрятной… Анджин-сан все еще сидел за своим столом, самураи занимались боевой подготовкой, от кухонных плит поднимались дымки… За бухтой, примерно в двадцати милях, лежал Эдо, в сорока ри к юго-востоку — Анджиро, на западе, в двухстах девяноста ри, — Осака, а на север оттуда, на расстоянии едва ли в тридцать ри, — Киото.
«Вот где должна быть основная битва… — подумал он. — Около столицы. Севернее, в районе Дзифу, Огаки или Хасимы, у Накасенде. Большой северной дороги. А может быть, там, где дорога поворачивает на юг, к столице, — у маленькой деревушки Секигахара, в горах. Где-нибудь там… — О, я много лет был в безопасности за своими горами, но сейчас представился шанс, которого я давно ждал: горло Ишидо оказалось незащищенным.
Мой главный удар будет нанесен вдоль Северной дороги, а не Токайдо, прибрежной дороги, хотя до поры до времени я буду делать вид, что пятьдесят раз меняю свое решение. Мой брат пойдет со мной. Да, я думаю, Затаки убедил себя: Ишидо предпочел ему Кийяму. Мой брат не дурак, и я сдержу свою торжественную клятву добиться для него Ошибы. Во время битвы Кийяма перейдет на мою сторону, — думаю, что перейдет, — и, когда это случится, нападет на своего ненавистного врага — Оноши. Это будет сигналом пустить в дело ружья, я атакую их внутренние фланги и одержу победу… Я выиграю битву — Ошиба предусмотрительно не позволит наследнику выйти против меня на поле битвы. Она знает: если она так сделает, я, к сожалению, вынужден буду убить ее сына… — Торанага тайком улыбнулся. — Как только я одержу победу, я отдам Кийяме все земли Оноши и предложу ему назначить своим наследником Сарудзи. В тот момент, как я стану президентом нового Совета регентов, мы рассмотрим предложение Затаки госпоже Ошибе, которая будет так оскорблена его притязаниями, что для успокоения первой дамы в государстве и наследника регентам придется, к сожалению, предложить моему брату отправиться в Пустоту… Кто займет его место регента? Касиги Оми. Кийяма будет следующей жертвой Оми… Да, это разумно и так легко… Кийяма, главный среди всех наших христиан, конечно, будет превозносить свою религию, а она все еще у нас вне закона… Эдикты Тайко все еще действуют… Оми и все остальные будут говорить: „Я голосую за то, чтобы эдикты вступили в действие“. И Кийяма уйдет — регентов-христиан больше не будет. Постепенно наше давление на эту глупую, но опасную чужеземную религию усилится… Она угрожает нашей Земле Богов, всегда угрожала нашему ва и, следовательно, должна быть уничтожена… Мы, регенты, предложим соотечественникам Анджин-сана отобрать у португальцев их торговлю. Как можно быстрее мы, регенты, прикажем ограничить всю торговлю и проживание всех иностранцев одним только Нагасаки — маленькой частью Нагасаки — и очень серьезно будем наблюдать, как это выполняется. Мы закроем для них нашу землю навсегда! Для них, их ружей и их ядов!