– На все воля Аллаха, – пробормотал Ахмед; он не хотел бы пережить этот вечер еще раз.
Голубой зал. 11.15. Когда они остались совсем одни, Хаким подхватил ее и закружил в объятиях.
– О, это чудесно, чудесно, чудесно видеть тебя снова… – начала она, но он прошептал:
– Потише, Азадэ, здесь повсюду уши, и кто-нибудь обязательно истолкует все неправильно и снова солжет.
– Наджуд? Будь она проклята навеки и…
– Шшш, дорогая, теперь она не может причинить нам зла. Я наследник, официально.
– О, расскажи мне, что произошло, расскажи мне все!
Они сели на длинную кушетку с подушками, и Хаким начал рассказывать, едва не захлебываясь словами:
– Сначала Эрикки: выкуп – десять миллионов риалов, за него и за 212-й, и…
– Отец может сбить цену и заплатить, у него, конечно же, есть эти деньги, потом отыскать их и разорвать на куски.
– Да-да, разумеется, он может заплатить, и он сказал мне в присутствии Ахмеда, что займется этим сразу же, как ты вернешься, и это правда, он сделал меня наследником при условии, что я поклянусь Аллахом оберегать и лелеять маленького Хасана, как оберегаю и лелею тебя, – я, конечно, сразу же и с радостью на это согласился, – и еще он сказал, что ты должна поклясться Аллахом, что будешь так же к нему относится, что мы оба поклянемся остаться в Тебризе: я – чтобы научиться, как наследовать ему, ты – чтобы помогать мне и быть рядом, и, о, мы будем так счастливы!
– И это все, что мы должны сделать? – спросила она, не веря своим ушам.
– Да, это все. Он объявил меня наследником в присутствии всей семьи – они все выглядели так, что я думал, они умрут на месте, но это все неважно. Отец назвал перед ними все условия, и я сразу же их принял, разумеется, как и ты их примешь, да и зачем бы мы стали отказываться?
– Конечно, конечно, все что угодно! Аллах присматривает за нами! – Она снова обняла его, зарывшись лицом в его плечо, чтобы вытереть о него слезы счастья. Все дорогу от Тегерана – путешествие было ужасным, и Ахмед почти не разговаривал с ней – она заранее ужасалась тем условиям, которые поставит отец. Но теперь? – Это невероятно, Хаким, это волшебство какое-то! Конечно, мы будем беречь маленького Хасана, и ты передашь ханский титул ему или его наследникам, если таково желание отца. Да хранит нас Аллах, хранит его и Эрикки, и Эрикки сможет летать, сколько ему захочется, почему бы нет? О, это будет так чудесно. – Она вытерла глаза. – Я, наверное, выгляжу ужасно.
– Ты выглядишь восхитительно. А теперь расскажи мне, что приключилось с тобой. Я знаю только, что тебя схватили в деревне с… с британским диверсантом, а потом ты каким-то образом сбежала оттуда.
– Это было еще одно чудо, только с помощью Аллаха такое могло случиться, Хаким, но в тот момент все было ужасно, этот злобный мулла… я не помню, как мы оттуда выбрались, помню только то, что Джонни… Джонни потом мне рассказал. Мой Ясноглазый Джонни, Хаким.
Его глаза широко раскрылись.
– Джонни из Швейцарии?
– Да. Это был он, он и был тем британским офицером.
– Но каким образом?.. Это кажется невозможным.
– Он спас мне жизнь, Хаким, и, о, мне столько тебе надо рассказать.
– Когда отец узнал про деревню, он… ты ведь знаешь, что муллу застрелили «зеленые повязки», да?
– Я сама не помню, но Джонни говорил мне.
– Когда отец узнал про деревню, он велел Ахмеду притащить старосту сюда, допросил его, потом отослал обратно, приказал побить его камнями, отрубить руки мяснику, а потом сжечь всю деревню. Сжечь деревню – это была моя идея… надо же, какие псы!
Азадэ была глубоко потрясена. Сжечь всю деревню – это была слишком ужасная месть.
Но Хаким не позволил никаким чувствам нарушить свою эйфорию.
– Азадэ, отец снял охранника, и я могу ходить где мне вздумается… я даже взял машину и съездил в Тебриз, один. Все обращаются со мной как с наследником, вся семья, даже Наджуд, хотя я знаю, что втайне она зубами скрежещет и с ней нужно быть очень осторожным. Это… это совсем не то, чего я ожидал. – Он рассказал, как его фактически притащили сюда из Хоя, как он ждал, что его убьют или искалечат. – Помнишь, когда меня изгоняли, он проклял меня и сказал, что шах Аббас знал, как следует поступать с сыновьями-изменниками?
Она задрожала, вспоминая этот кошмар, проклятия, ярость, всю несправедливость происходящего, ведь оба они были невиновны.
– Что заставило его передумать? Почему он изменил свое отношение к тебе, к нам?
– Воля Аллаха. Аллах открыл ему глаза. Он не может не знать, что смерть рядом, он должен позаботиться… он, он – хан. Может быть, он напуган и хочет загладить вину. Мы ни в чем не были перед ним виноваты. Да и какое значение имеет это почему? Мне все равно. После стольких лет мы освободились от ярма, мы свободны.
Комната хана. 11.16. Глаза хана открылись. Не шевеля головой, он огляделся, насколько мог. Ахмед, Айша и телохранитель. Медсестры не было видно. Он взглянул на Ахмеда, который сидел на полу.
– При'ез ее? – Слова выговаривались с трудом.
– Да, ваше высочество. Несколько минут назад.
Медсестра появилась в его поле зрения.
– Как вы себя чувствуете, ваше превосходительство? – спросила она по-английски, как он приказал, сказав, что ее турецкий звучал отвратительно.
– Так же.
– Позвольте, я помогу вам устроиться поудобнее. – С большой осторожностью и заботой – и немалой силой – она приподняла его, разгладила постель и поправила подушки. – Принести вам утку, ваше превосходительство?
Хан подумал и сказал: – Да.
Она подала судно, и он почувствовал себя оскверненным оттого, что это делала женщина из неверных, но со времени ее приезда он успел понять, что она невероятно умела и заботлива, очень мудра и очень добра, лучшая сиделка в Тебризе – Ахмед позаботился об этом, – гораздо лучше Айши, которая оказалась совершенно бесполезной. Он увидел, как Айша робко улыбается ему, увидел ее огромные испуганные глаза. Интересно, смогу ли я когда-нибудь еще вонзить его в нее, по самую рукоять, твердый, как кость, как в тот первый раз, когда ее слезы и извивающееся тело поддерживали в нем твердость какое-то время?
– Ваше превосходительство?
Он принял таблетку, сделал глоток воды, наслаждаясь прохладой рук сиделки, поддерживавших его голову. Потом взгляд его снова упал на Ахмеда, и он улыбнулся ему, радуясь, что его верный слуга вернулся.
– Хорошо съездил?
– Да, ваше высочество.
– По с'оей 'оле? Или силой?
Ахмед улыбнулся.
– Все было, как вы предсказывали, ваше высочество. По своей воле. В точности, как вы планировали.