– Я не виню их за то, что они уезжают. Я бы сделала то же самое. – Потом она невольно добавила: – Не думаю, что Шахразада уедет.
Мак-Айвер уловил в ее голосе подспудные интонации и изучающее посмотрел на нее.
Дженни поиграла кусочком золотистой рисовой корочки на тарелке и изменила свое решение ничего ему не говорить.
– Только ради всего святого не говори Тому, а то его удар хватит… да я и не знаю, сколько в этом правды, а сколько идеалистических фантазий юной девушки… но она тут мне радостно нашептала, что провела большую часть сегодняшнего дня в Дошан-Таппехе, где, по ее словам, началось настоящее восстание, с автоматами, гранатами и всем остальным…
– Господи!
– …всей душой на стороне, как она их называла, «наших славных борцов за свободу», к которым, как я понимаю, относятся солдаты и курсанты ВВС, несколько офицеров, «зеленые повязки», поддержанные тысячами людей из гражданского населения, против полиции, верных шаху войск и «бессмертных»…
Аэропорт Бендер-Делама. 19.50. С заходом солнца прибыли новые группы вооруженных революционеров, и теперь охрана стояла у всех ангаров и на всех подходах к аэропорту. Затаки сказал Руди Лутцу, что сотрудникам S-G запрещено покидать территорию аэропорта без разрешения, что они должны продолжать работать как обычно и что один или несколько из его людей будут сопровождать теперь каждый полет.
– Ничего не произойдет, если вы все будете подчиняться приказам, – говорил Затаки. – Эта ситуация временная, пока идет смена незаконного правительства шаха на новое народное правительство. – Иранец старался держаться уверенно, но его нервозность и нервозность его плохо обученных людей выдавала его с головой.
Старк слышал, как иранцы приглушенно переговаривались между собой, и сообщил Руди, что повстанцы в любой момент ждут появления верных шаху войск и начала контратаки. К тому времени, когда ему, Руди и второму американскому пилоту, Джону Тайреру, удалось добраться до радиоприемника в трейлере Руди, сводка новостей почти закончилась, и то немногое, что они услышали, не сулило ничего хорошего.
«…и правительства Саудовской Аравии, Кувейта и Ирака опасаются, что политическая неразбериха в Иране приведет к дестабилизации ситуации во всем регионе Персидского залива, а султан Омана, как нам сообщают, заявил, что проблема заключается не только в опасности распространения смуты, что это еще одно удобное прикрытие для попыток Советской России использовать свою группу государств-прихлебателей для создания в Персидском заливе ни много ни мало колониальной империи, конечная цель которой – обладание Ормузским проливом.
Из Ирана сообщают, что ночью велись ожесточенные бои между взбунтовавшимися, поддерживающими Хомейни курсантами тегеранской базы ВВС в Дошан-Таппехе, на помощь которым пришли тысячи вооруженных гражданских лиц, и полицией, верными шаху войсками и „бессмертным“, элитным подразделением шахской императорской гвардии. Впоследствии к бунтовщикам присоединились свыше пяти тысяч левых из марксистской группы „Сайкал“, часть которых прорвалась в арсенал базы ВВС и вынесла оттуда все оружие…»
– Господи! – вырвалось у Старка.
«…Тем временем аятолла Хомейни вновь потребовал отставки правительства в полном составе и призвал общественность поддержать его выбор премьер-министра, Мехди Базаргана, убеждая всех солдат, летчиков и моряков выступить в его поддержку. Премьер-министр Бахтияр опроверг слухи об опасности военного переворота, но подтвердил концентрацию советских вооруженных сил в приграничных районах…
Цена на золото достигла рекордной отметки в двести пятьдесят четыре доллара за унцию, а курс доллара резко упал по отношению ко всем валютам. На этом мы заканчиваем выпуск новостей из Лондона».
Руди выключил приемник. Они сидели в гостиной трейлера. В одном из ящиков хранилась запасная высокочастотная рация, которую, как и радиоприемник, Руди собрал своими руками. На буфете стоял телефон, подключенный к телефонной линии авиабазы. Он не работал.
– Если Хомейни одержит победу в Дошан-Таппехе, то вооруженным силам придется выбирать, – убежденно произнес Старк. – Переворот, гражданская война или сдача.
– Они не сдадутся, это же будет самоубийство, да с чего, черт подери, им сдаваться? – вспыхнул Тайрер, расхлябанный американец из Нью-Джерси. – И не забывайте про элиту ВВС, про тех, с которыми мы встречались, ну. Этот бунт – всего лишь кучка местных тупоголовых бузотеров. Главное, что ошарашило, так это примкнувшие к ним марксисты, надо же, пять тысяч! Господи Иисусе! Если они сейчас на свободе и при оружии! Мы, черт побери, совсем из ума выжили, если до сих пор сидим тут, а?
– Хочу сказать, что мы тут, однако, по своей воле, – заметил Старк. – Компания говорит, если кто захочет уехать, стаж за ними сохранится. Написано черным но белому. Ты хочешь уехать?
– Нет-нет, пока еще нет, – раздраженно бросил Тайрер. – Но только что нам делать-то?
– Пока что не попадаться под руку Затаки, – сказал Руди. – Этот сукин сын – псих.
– Это ясно, – кивнул Тайрер, – но нам нужен план.
Раздался резкий стук, и дверь распахнулась. На пороге стоял Мухаммед Йемени, директор их базы, представлявший «Иран Ойл», симпатичный, чисто выбритый мужчина на пятом десятке, который проработал здесь год. Его сопровождали два охранника.
– Ага Кияби на связи по ВЧ. Он хочет немедленно говорить с вами, – произнес Йемени с неподобающей ему властностью в голосе. Кияби был директором «Иран Ойл» по их региону и самым большим чиновником в южном Иране.
Руди тут же щелкнул тумблером высокочастотной рации, которая связывала его со штаб-квартирой Кияби неподалеку от Ахваза к северу от Бендер-Делама. К его огромному удивлению аппарат не включился. Он несколько раз щелкнул тумблером, пока Йемени не сообщил с открытой издевкой:
– Полковник Затаки приказал отключить электроэнергию и вашу рацию. Вы воспользуетесь аппаратом в главном управлении базы. Немедленно.
Никому из них не понравился этот тон.
– Я буду через минуту, – сказал Руди.
Йемени нахмурился и обратился к охранникам на грубом фарси:
– Поторопите эту чужеземную собаку!
Старк резко выпалил на фарси:
– Это шатер нашего правителя. Священный Коран устанавливает очень четкие законы о защите вождя племени в его шатре против людей с оружием. – Оба охранника остановились, ошарашенные. Йемени разинув рот уставился на Старка, он никак не ожидал, что американец говорит на фарси; он отступил на шаг, когда Старк поднялся во весь свой рост и продолжил: – Пророк, да будет имя его благословенно, положил правила приличий в отношениях меж друзьями, но также и меж врагами, и еще Он говорил, что собаки – животные нечистые. Мы люди Книги, и мы не нечистые животные.
Йемени залился краской, круто повернулся на каблуках и вышел. Старк вытер о штаны вспотевшие ладони.