— Да ну… Лажовая какая-то цитата.
— А, по-моему, она довольно точно характеризует твои бодания с этим типом с кафедры… Про которого ты рассказывала…
— И чья же это цитата? — вклинилась в разговор Шалимар.
— Ну не Шекспира, ясно, — Пирог надула губы. — И не Иосифа Бродского.
— Это круче, чем Шекспир! Это Т.Т.!
Стоило Елизавете произнести сакральное имя, как Пирог с Шалимаром уставились на нее так, как будто видели впервые. Букет чувств, появившийся на их физиономиях, выглядел не слишком презентабельным — сплошь сорняки, осот и верблюжья колючка, да еще какие-то мерзкие членистоногие, висящие на стеблях.
— А ты зависаешь на Т.Т.? — Пирог скорчила такую мину, как будто и вправду проглотила членистоногое.
— Зависаю. А ты против?
— Нет, но…
— Ты даешь, Лайза! Это же полный отстой! —
обычно Шалимар выступала с позиций, прямо противоположных позициям Пирога, и если в чем-то они и сходились, то только в вопросах внешнего вида их несчастной подруги Гейнзе: ей нужно сбросить с себя кэгэ пятнадцать как минимум.
— Почему же отстой? — Елизавета затряслась мелкой дрожью.
— Да потому, что она на всю голову больная! Хамка трамвайная! Алкоголичка, кокаинщица!.. Ты райдер ее читала? Он в инете выложен, любой может ознакомиться. У нее там прямо так и записано: за два часа до выступления — канистра свежесваренного пива, доставляется самолетом прямиком из Праги. За час — два стриптизера и один трансвестит, похожий на Мэрлин Монро. Пока эта твоя… трахает стриптизеров, трансвестит поет караоке. А кокаином посыпается дорожка от гримерки к сцене. Она ползет по ней, все сгребает ноздрей и вываливается к публике, представляя себя Дженис Джоплин.
— Кто такая Дженис Джоплин? — Елизаветина дрожь усилилась.
— Да я почем знаю! Какая-то певица американская. Умерла от передоза наркоты лет сто назад. Теперь, видать, реинкарнировалась в этой твоей…
Пирог явно сожалеет, что не она, а Шалимар выступает в роли добродетельной птицы Сирина, чья песнь призвана отвлечь Елизавету от ТТ и направить ее в другое, более конструктивное русло. Пирог и сама хотела бы стать такой птицей Сирином, на худой конец — Алконостом.
— А я про кокс ничего не слыхала… Только про гашиш и экстази.
— У тебя, Пирог, устаревшие данные! Гашиш и экстази были раньше. А теперь она приподнялась на даунах типа нашей Лайзы, перешла на кокс и вконец обурела. А слушать ее вообще невозможно. В такую депру вгоняет…
— Во-во… Депрессняк еще тот, — поддакнула Пирог.
— Ну так слушайте Катю Дрель и всех остальных по списку. Там никакого депрессняка, одно ярко выраженное слабоумие, — беззубо огрызнулась Елизавета, мечтая лишь об одном: на минуту перевоплотиться в Праматерь и выдать обидчицам ТТ по первое число, запустив в них кольца, булавы и горящие факелы.
— А при чем здесь эти? Я вообще джаз слушаю, — и здесь Пирог не преминула выказать свое превосходство над подругами.
Откусить хотя бы крошку от железобетонного Пирога не представлялось возможным, и Елизавета перекинулась на главный раздражитель:
— А ты, Шалимар, видимо, предпочитаешь классику?
— Угу-угу. В современной обработке.
— Да брось ты, Лизелотта, — Пирог простерла ладони над столиком с алкогольным коктейлем Шалимара, безалкогольным своим и наполовину съеденным вишневым пирогом Елизаветы. — Нашла из-за чего собачиться с друзьями. Тоже мне, повод.
— Повод, — заупрямилась Елизавета. — Она — это я. То, что я чувствую каждую минуту. Чувствую, а выразить не могу. А она выражает.
Резюме Шалимара последовало незамедлительно:
— Охренеть!
— Да уж, — присоединилась к Шалимару Пирог. — Ты, по-моему, перегибаешь палку. Послушать на досуге песню-другую еще куда ни шло, но чтобы так влипать…
— Да это из-за работы ее дурацкой. С ней живьем в землю закопаешься, а эта заслуженная работница искусств еще пару лопат сверху подкинет и утрамбует все хорошенько!..
— Ты прямо у меня с языка сняла, Шалимар! Работу нужно менять, Лизелотта, а то ты окончательно свихнешься. Деградируешь на хрен.
Теперь обе они — и Пирог, и Шалимар — в курсе Елизаветиной социально-геронтологической жизни. Не так давно Елизавета, окрыленная сентенциями ТТ о том, что нужно быть собой и ровным счетом ничего не бояться, открыла подругам место своей работы. И добавила, что вполне ею довольна и ощущает собственную значимость и востребованность. Елизаветино признание произвело на Пирога с Шалимаром удивительный по силе эффект. Они синхронно разинули рты и минуту с небольшим переваривали сказанное. Затем Шалимар выразилась в том смысле, что Лайза слегка тронулась умишком и надо бы напрячься и привести ее в чувство, пока не поздно. А более обстоятельная, встроенная в корпоративную действительность Пирог добавила: тебе, Лизелотта, требуется психоаналитик, нужно же как-то поднимать твою удручающе низкую самооценку!
Психоаналитик, ага. С его мудовыми советами написать на бумажке полный перечень собственных проблем, пороков и комплексов, а потом эту бумажку торжественно сжечь. Или съесть — в зависимости от квалификации психоаналитика и количества денег, ухлопанных на сеанс. Если денег заплачено меньше, чем ожидал психоаналитик, — придется есть!.. Примерно так же, как психоаналитик, Елизавете необходим диетолог-практик с его не менее мудовой теорией «голой правды». Следуя этой теории, Елизавета просто обязана каждое утро подходить к зеркалу обнаженной, внимательно осматривать себя и ужасаться. И со всех ног бежать к корыту с приготовленным заранее завтраком-обедом-ужином: одна треть протертой свеклы, одна треть пареной брюквы и одна треть печеной Магеллановой редьки. Можно, конечно, забить на корнеплоды (они вызывают отрыжку и бурление в животе) и сосредоточиться на обезжиренном твороге и отбивных из сои. Но тогда понадобится еще один дополнительный костыль в виде плаката с супер-моделью… э-э, неважно, какой именно супермоделью, потому что вместо ее головы приклеивается фото своей собственной. Эта девушка-мутант торжественно лепится к холодильнику и выступает заградительным щитом и противотанковым надолбом на пути к вредным продуктам, окопавшимся в холодильнике.
Три ха-ха! Елизавета на такие дешевые уловки не ведется.
И плевать ей, что Пирог с Шалимаром думают о ее работе.
Они всегда утверждали, что Елизавета им небезразлична, что они обеспокоены ее судьбой, настроением и самочувствием. Узнав о смерти Карлуши, они обещали навестить ее в самое ближайшее время, но появились только спустя полтора месяца. Пирог якобы корячилась в институте и загибалась в поисках перспективной работы. А Шалимар якобы не вылезала из Москвы, Праги и Таиланда, которые без нее ну просто перестали бы существовать. Надо было выпихнуть их из своей жизни еще тогда: таких друзей за хер, да в музей, как выражается Праматерь. И, в общем, она права. Но других друзей (подруг) у Елизаветы Гейнзе нет.