– Гляжу я на тебя, парень, и кажется мне, что сидишь ты словно как голый совсем. Смотреть противно.
– Это новая мода, Тайлер. Твое здоровье! – Струан поднял бокал, и они выпили.
– К слову о дьяволе, я слышал, Морин Квэнс скрутила бедного старого Аристотеля почище прежнего. Поговаривают, что они отправляются домой со следующим отливом.
– Он сбежит или перережет себе горло, прежде чем это случится.
Брок громко захохотал.
– Помнишь, как она нежданно-негаданно появилась тогда на балу? Я столько не смеялся с тех самых пор, как Ма защемила себе грудь в катках для белья. – Он махнул слуге рукой, и тот исчез. – Я слышал, ты отправил свой последний корабль.
– Да. Великий сезон, а?
– Угу. И он будет еще лучше, когда «Голубая Ведьма» первая встанет у лондонского причала. Мы получили весточку, что она на сутки впереди. – Брок сделал несколько глубоких глотков, и на лице его тут же выступил пот. – Джефф Купер говорил, что и его последний корабль отчалил, так что Вампоа свободен.
– Ты останешься в Кантоне?
Брок покачал головой.
– Мы уезжаем завтра. Сначала в Куинз Таун, пртом в Макао. Но это место мы оставим открытым, не как раньше.
– Лонгстафф остается. Переговоры будут продолжены здесь, я так полагаю. – Струан почувствовал в воздухе напряженность, и его беспокойство усилилось.
– Ты знаешь, что здесь они все равно не завершатся. – Брок занялся повязкой на глазу. Он поднял ее и потер изуродованную, всю в шрамах глазницу. Бечевка, годами удерживавшая повязку на месте, прорезала на его лбу тонкую красную канавку. – Горт сказал мне, что младшенькая у Робба подхватила лихорадку.
– Да. Наверное, он узнал это от Кулума.
– Ага. – Брок отметил про себя, как резко прозвучал голос Струана. Он опять приложился к кружке и отер пену с усов тыльной стороной ладони. – Жаль, что так обернулось. Плохой йосс. – Он выпил снова. – Твой парень да мой сейчас ровно как старые приятели.
– Славно будет вновь выйти в море. – Струан пропустил мимо ушей насмешку Брока. – Сегодня днем я виделся с Дзин-куа и долго беседовал с ним. О лихорадке. Насколько он знает, в Квантуне никто и никогда не болел ею.
– Если это и взаправду малярия, нам придется несладко. – Брок протянул руку и взял со стола цыплячью грудку. – Угощайся. Я слышал, цены на носильщиков опять подскочили. Вообще цены на Гонконге лезут вверх, как сумасшедшие.
– Ну, не настолько быстро, чтобы серьезно бить нас по карману. Лихорадка пройдет.
Брок, морщась, пошевелился всем своим огромным телом и осушил кружку.
– Ты хотел меня видеть, наедине? Чтобы поговорить о лихорадке?
– Нет, – ответил Струан, с омерзением чувствуя, как вонь, перемешавшись с запахом стоялого пива и духов Брока, влажной пленкой оседает на его коже. – Дело касается моего старинного обещания прийти за тобой с плеткой-девятихвосткой.
Брок взял со стола колокольчик и яростно зазвонил. Резкий звук заметался по комнате. Когда дверь не открылась в ту же секунду, он позвонил снова.
– Вот чертова обезьяна, – выругался он. – Этот лентяй напрашивается на хороший пинок под зад. – Брок подошел к бочке с пивом, наполнил кружку, вернулся на место и поднял глаза на Струана. И стал ждать.
– Ну так что? – проговорил он после долгой паузы.
– Тесс Брок.
– А? – Брок был поражен этим желанием Струана ускорить принятие решения, над которым он сам – как, без сомнения, и Струан тоже – ломал голову долгими бессонными ночами.
– Мой сын любит ее.
Брок глотнул еще пива и снова вытер рот рукой.
– Они и виделись-то лишь однажды. На балу. Ну, потом еще были прогулки днем с Лизой и Лиллибет. Три раза.
– Да. Но он ее любит. Он уверен, что любит ее.
– Ты это точно знаешь?
– Да.
– И что ты думаешь?
– Что нам лучше обговорить все это сейчас. В открытую.
– Почему сейчас – подозрительно спросил Брок, лихорадочно пытаясь отыскать настоящую причину. – Она ведь еще очень молода, как ты знаешь.
– Да. Но она уже достаточно выросла, чтобы выйти замуж.
Брок задумчиво поигрывал кружкой, глядя на свое отражение в полированном серебре. Он спрашивал себя, правильно ли он разгадал намерения Струана.
– Так ты что же, просишь, официально просишь, руки Тесс для своего сына?
– Это его обязанность, а не моя – обращаться к тебе с официальной, просьбой. Однако мы должны поговорить неофициально. До того, как это произойдет.
– Ну, и что ты думаешь? – опять спросил Брок. – Об этом союзе?
– Ты знаешь ответ. Я против него. Я не доверяю тебе. Я не доверяю Горту. Но у Кулума своя голова на плечах, и он вынудил меня уступить: не всегда отец может заставить сына делать то, что он хочет.
Брок подумал о Горте. Когда он заговорил, голос его звучал надтреснуто.
– Коли ты так против него настроен, возьми да вколоти ему в башку немного ума-разума; а то отошли домой, пусть собирается и уматывает. Невелик труд избавиться от этого расхорохорившегося воробушка.
– Ты знаешь, что у меня нет выхода, – с горечью произнес Струан. – У тебя три сына: Горт, Морган, Том. А у меня теперь остался только Кулум. Так что, хочу я этого или нет, именно он должен будет прийти мне на смену.
– Есть ведь еще Робб и его сыновья, – заметил Брок, довольный тем, что правильно прочел мысли Струана, и играя с ним теперь, как с рыбкой на крючке.
– Ты знаешь, что я на это отвечу. «Благородный Дом» создал я, а не Робб. А что думаешь ты сам, а?
Брок не спеша выпил кружку до дна. Он опять позвонил в колокольчик. И опять никто не явился.
– Я этой образине все кишки выпущу и наделаю из них подвязок! – Он встал с кресла и подставил кружку к бочонку. – Я тоже против этого брака, – грубо сказал он и увидел, как на лице Струана промелькнуло изумление. – Но даже и так, – добавил Брок, – я приму твоего сына, когда он обратится ко мне.
– Я так и думал, клянусь Богом! – Струан вскочил, сжав кулаки.
– Ее приданое будет самым богатым во всей Азии. Они поженятся в будущем году.
– Раньше я увижу тебя в аду!
Оба великана зловеще надвинулись друг на друга. Брок впился взглядом в суровое лицо шотландца, которое впервые увидел тридцать лет назад; оно дышало все той же неиссякаемой жизненной силой. Опять он уловил в нем то неопределимое нечто, которое заставляло все его существо так яростно восставать против Струана. Господи ты Боже мой, вскипел он, я не могу постичь, почему Ты поставил этого дьявола на моем пути. Одно я знаю: Ты сделал это затем, чтобы он был сокрушен в честном поединке, а не ударом ножа в спину, как следовало бы.