Каюта была огромна. Небольшое возвышение, на котором стоял низкий лакированный столик красного цвета, было завалено грязными подушками. Каюта, как и весь корабль, пропахла потом, гнилой рыбой и кровью. Позади возвышения от пола до потолка поднималась деревянная решетка. Дерево украшала богатая резьба; решетка была занавешена с той стороны, где спал предводитель. Отсюда сквозь занавеси ничего не видно, подумал Струан, но их легко проткнуть мечом или пробить пулей. Он отметил про себя четыре зарешеченных иллюминатора и шесть масляных фонарей, покачивавшихся под потолочными балками.
Дверь в решетчатой стене открылась.
By Квок оказался тучным коротышкой средних лет, с круглым жестоким лицом и длинной грязной косичкой. На богатом халате зеленого шелка, подвязанном вокруг выпирающего живота, темнели сальные пятна. Он был в морских сапогах из тонкой кожи и носил на запястьях множество бесценных нефритовых браслетов.
Некоторое время он разглядывал Струана, потом жестом пригласил его на возвышение и сел у столика. Струан сел напротив. Скраггер с сардонической ухмылкой прислонился к запертой двери, рассеянно почесываясь.
Струан и By Квок долго сидели неподвижно, глядя прямо в глаза друг другу. Потом By Квок чуть заметно приподнял руку, и слуга принес палочки для еды, чашки, чай, лунные пирожки – крошечные аккуратные пирожки из рисовой муки, начиненные миндальной пастой, – и тарелку разных dim sum.
Dim sum представляли собой маленькие пельмешки из рисовой муки с креветками, жареной свининой, мясом курицы, овощами или рыбой и считались деликатесом. Некоторые были приготовлены на пару, другие обжарены в масле. Слуга налил чай в чашки.
By Квок поднял свою и жестом пригласил Струана сделать то же самое. Они молча выпили чай, ни на секунду не прерывая поединка взглядов. Затем пират взял палочки и выбрал один дин сум. Он положил его на маленькое блюдце перед Струаном и жестом предложил ему попробовать. Струан знал, что, хотя ему тоже принесли палочки, By Квок ожидал, что он станет есть руками, как варвар, и потеряет лицо.
Как бы не так, дерьмо ты лягушачье, подумал он и возблагодарил свой йосс за Мэй-мэй. Струан уверенно взял палочки, ловко подцепил ими дим бум, поднес его ко рту, положил палочки на фарфоровую подставку и принялся жевать с наслаждением, еще большим от того, что почувствовал изумление пирата: надо же, дикарь – и вдруг ест как цивилизованный человек!
Закончив жевать, Струан опять взял палочки и тщательно выбрал другой дим сум: самый маленький и самый нежный, который труднее всего было удержать. Это был приготовленный на пару пельмешек с креветками, тонкое белое тесто казалось почти прозрачным. Быстрым и легким движением он поднял дим сум с блюда, молясь про себя, чтобы не уронить его. Вытянув руку, он предложил его By Квоку.
Палочки By Квока змеей метнулись вверх, он принял дим сум и положил его себе на блюдце. Однако крошечный кусочек креветки упал на стол. Внешне By Квок оставался безучастным, но Струан знал, что пират весь кипит от гнева, потому что потерял лицо перед гостем.
Струан нанес свой coup de grace [14] .
Подавшись вперед, он подобрал кусочек креветки со стола, положил его на свое блюдце и выбрал еще один маленький дим сум. Вновь он предложил его By Квоку. Тот принял пельмешек и на этот раз не уронил ни крошки.
Он поднес дим сум Струану, тот небрежно перехватил его на весу и с удовольствием съел, но от следующего отказался. Это была вершина китайского этикета – притвориться перед хозяином, что пища настолько хороша, что больше съесть невозможно, хотя и хозяин и гость прекрасно знали, что застолье будет продолжаться – и с большим аппетитом.
– Не стесняйся, приятель! У нас этого добра хватает, – неожиданно произнес By Квок, уговаривая его, как и пристало хозяину.
Шок, который испытал Струан, услышав By Квока говорящим на грубом кокни, почти свел на нет удовольствие от того, что он заставил пирата заговорить первым и тем самым приобрел значительное лицо.
– Благодарю тебя. Я рад, что ты говоришь по-английски. Это все упростит, – сказал Струан. – Значительно упростит.
– Что верно, то верно. – By Квок очень гордился своим умением говорить на языке варваров.
– Где ты выучил английский? – Струан наклонился и поскреб ногтями щиколотку: по полу и подушкам прыгали блохи.
– А где ребята вроде тебя учатся есть, как китайские люди, а?
Струан выбрал себе дим сум.
– Я пытался овладеть кантонским наречием. Много раз. Но студент из меня вышел плохой, и мой язык никак не хочет выговаривать звуки правильно. – Он аккуратно съел дим сум и запил его чаем. – Чай отличный. Из Сучьжоу?
By Квок покачал головой.
– Лин Тин. Ты любишь чай из Сучьжоу?
– Лин Тин лучше.
– Я выучился английскому у Скраггера и у других. За много лет. – Некоторое время By Квок ел молча, потом опять принялся настаивать, чтобы Струан не отказывался от деликатеса. – Ешь, ешь еще, приятель. Ты, я вижу, человек необычный. Я прямо страсть как рад повстречать человека вроде тебя. Ты не похож на других, провалиться мне на этом месте. Ты умирал бы много дней, много-много дней.
Глаза Струана вспыхнули изнутри и еще больше позеленели.
– А вот ты умер бы очень быстро. Мои методы отличаются от твоих. В один момент ты жив, в другой – ты мертв. Вот так. – Он щелкнул пальцами. – Это самое лучшее – и для друга и для врага. И для бешеной собаки!
– Почему ты говоришь так странно, а? – спросил By Квок после зловещей паузы.
– Что?
– Ты говоришь не так, как я. Тебя трудно понимать. Как-то по-другому звучит.
– Существует много диалектов – видов – английского языка, – спокойно ответил Струан, возвращая By Квоку лицо.
– Он дэнди, By Квок, я тебе про это говорил, – объяснил Скраггер. – Дэнди все произносят по-другому. Они в школах обучаются. Я же рассказывал тебе.
– Этот висельник Скраггер говорит правду, приятель? Мой английский не правильный?
– Кто говорит на более правильном кантонском – крестьянин или учитель в школе? Язык крестьянина правилен для поля, а язык учителя – для школы.
By Квок, попивая чай, откинулся на подушки.
– Мы слышали, у тебя на борту есть серебро. Сорок лаков.
– Где ты взял вот это? – Струан разжал кулак и положил половинку монеты на стол.
– Одна половина монеты – одна услуга, так, приятель?
– Так, – ответил Струан. Он был в ярости на себя за то, что угодил в ловушку Дзин-куа. – Откуда она у тебя?
– От моего отца.
– А он где ее взял?
– А где, ты думаешь, этот старый разбойник Дзин-куа так быстро откопал и зацапал в свои грязные лапы сорок лаков серебра, приятель? А? Конечно же, у своих старых партнеров. У тебя на борту десять лаков папиных денег. – Большой живот By Квока затрясся от хохота. – Налей его милости грогу, Скраггер. Он ему сейчас ох как нужен.