— Ради Бога, вернитесь к вашему благородному английскому. Эта ораторская мешанина делает вас похожим на болтливого бездельника.
— А я так прилежно брал уроки у Макса, — сказал удрученно Питер Марлоу.
— Не нужно это.
— Он также назвал вас Раджа! С этого момента это ваше прозвище. Я имею в виду с этого момента, здесь.
— Шутки в сторону, Питер!
— Как прикажете, земляк!
— Давайте, Питер, у нас не так много времени. Скажите, Чен Сену следующее. Относительно дела, которое я собираюсь…
— Еще нельзя говорить о бизнесе, старина, — сказал Питер Марлоу, потрясенный. — Вы всех обидите. Сначала нам надо выпить кофе, съесть что-нибудь, потом можно начинать.
— Переведите им прямо сейчас.
— Если я сделаю это, они очень обидятся. Очень. Я вам это точно говорю.
Кинг на минуту задумался. «Ну, — сказал он себе, — если ты купил мозги, глупо не использовать их. Да и у тебя нет предчувствия беды. Вот тот момент, когда находчивый бизнесмен либо выигрывает, либо проигрывает, когда интуиция берет верх над так называемыми умственными способностями». Но в этот раз его интуиция молчала, поэтому он просто кивнул.
— О'кей, пусть будет по-вашему.
Он дымил сигаретой, слушая, как Питер Марлоу говорит с ними. Кинг искоса рассматривал Чен Сена. Он был одет лучше, чем в прошлый раз. На пальце новый перстень, похоже, с сапфиром в пять карат. Аккуратное, чистое, выбритое лицо было загорелым, а волосы ухоженными. Да, дела у Чен Сена шли хорошо. Теперь старый Сутра. Вот у этого дела не очень хороши. Саронг на нем старый и подол обтрепан. Никаких украшений. В прошлый раз было золотое кольцо. Сейчас его нет, и отметина на том месте, где оно красовалось, сейчас почти незаметна. Значит, старик расстался с кольцом довольно давно.
Он слышал голоса тихо переговаривающихся женщин в другой части хижины, а снаружи лежала ночная тишина. Через незастекленное окно доносился запах жарящейся свинины. Это означало, что деревня действительно нуждалась в услугах Чен Сена. Через него они выходили со своей рыбой на черный рынок, ведь полагалось, чтобы деревня продавала рыбу непосредственно японцам. Свинья была подарком. А может, старик, который поймал свинью, устраивал праздник для своих друзей. Но толпа вокруг костра взволнованно ждала, почти также взволнованно, как и они. Конечно, они тоже голодны. Это означает, что дела в Сингапуре, должно быть, идут плохо. У деревни должны быть большие запасы еды, выпивки и всего прочего. Чен Сен не мог уж очень хорошо зарабатывать контрабандой, отвозя их рыбу на продажу. Может быть, японцы следят за ним. Может быть, жить ему на этом свете осталось недолго!
Возможно поэтому деревня сейчас нужна ему больше, чем он деревне. Вот он и выставляет напоказ и одежду, и драгоценности. Быть может. Сутра недоволен тем, как идут дела, и готов поменять Чен Сена на другого перекупщика.
— Эй, Питер, — сказал он. — Спроси-ка у Чен Сена, как идет торговля рыбой в Сингапуре.
Питер Марлоу перевел вопрос.
— Он говорит, что дела идут прекрасно. Еды не хватает, поэтому он может хорошо продавать товар на острове по самой высокой цене. Но он говорит, что японцы все туже затягивают гайки. С каждым днем торговать становится все труднее. А обходить законы о торговле все дороже и дороже.
Ага! Попался. Кинг ликовал. Итак, Чен приехал не только по моему делу! Здесь замешаны и рыба, и деревня. Что я могу выиграть на этом? Этот сукин сын Чен Сен переживает трудности с доставкой товара. Возможно, япошки перехватили несколько лодок и усилили контроль. Старый Сутра не дурак. Нет денег, нет сделки, и Чен Сен знает это. Не можешь торговать, не можешь вести дело, и старый Сутра продает товар другому человеку. Вот так-то, сэр. Поэтому Кинг понял, что может вести жесткий торг, и мысленно поднял начальную цену.
Потом принесли еду. Запеченный сладкий картофель, жареные баклажаны, молоко кокосового ореха, толстые ломти жирной жареной свинины. Бананы, папайя. Кинг отметил, что нет ни дорогостоящей капусты, ни баранины, ни сытной говядины, ни сладостей, которые так любили малайцы. Да, дела и вправду шли неважно.
Еду подавала сморщенная старуха, старшая жена вождя. Ей помогала Сулина, одна из дочерей. Красивая, нежная, гибкая, с матовой кожей. От нее хорошо пахло. Чистый саронг в их честь.
— Табе, Сэм, — подмигнул Кинг Сулине.
Девушка рассмеялась и застенчиво пыталась скрыть свое смущение.
— Сэм? — недоуменно спросил Питер Марлоу.
— Конечно, — сухо ответил Кинг. — Она напомнила мне моего брата.
— Брата? — удивленный Питер Марлоу уставился на Кинга.
— Шутка. У меня нет брата.
— Ну, а почему «Сэм»? — спросил Питер Марлоу после минутного раздумья.
— Старик не стал бы нас представлять друг другу, — сказал Кинг, не глядя на девушку, — поэтому я просто назвал ее так. Думаю, имя ей подходит.
С утра понял, что они говорили что-то о его дочери. Он понял, что совершил ошибку, позволив ей появиться здесь. В другое время он, возможно, был бы рад, если бы один из туанов заметил ее и забрал бы к себе в бунгало. Она год-другой побыла бы его женой, а потом вернулась бы в деревню с достойным приданым, и ему было бы легко подыскать ей подходящего мужа. Вот так делалось прежде. Но сейчас любовь свелась к случайным свиданиям в кустах, а Сутра не желал этого для своей дочери, хотя ей уже пришло время стать женщиной.
Он наклонился вперед и предложил Питеру Марлоу отборный кусок свинины.
— Может быть, это возбудит твой аппетит?
— Благодарю тебя.
— Ты можешь идти, Сулина.
Питер Марлоу услышал нотку непреклонности в голосе старика и заметил тень огорчения на лице девушки. Но она низко поклонилась и ушла. Мужчинам осталась прислуживать старуха жена.
«Сулина, — подумал Питер Марлоу, чувствуя давно забытое желание. — Она не такая красивая, как Нья, но она того же возраста и хорошенькая. Вероятно, ей лет четырнадцать, и она уже созрела. Бог мой, и как созрела!»
— Тебе не нравится еда? — спросил Чен Сен, которого забавляло явное внимание Питера Марлоу к девушке. Может быть, из этого можно извлечь какую-то выгоду.
— Напротив. Она слишком хороша, ведь я отвык от хорошей еды, питаясь тем, чем нас кормят.
Питер Марлоу помнил, для соблюдения приличий яванцы говорят о женщинах только иносказательно. Он повернулся к Сутра.
— Давным-давно один мудрый гуру сказал, что существует много видов пищи. Одна для желудка, другая для глаз, а еще одна — для души. Сегодня вечером у меня была пища для желудка. А беседа с тобой и туаном Чен Сеном была пищей для души. Я пресыщен. Тем не менее мне и… нам всем… была предложена пища для глаз. Как мне отблагодарить тебя за твое гостеприимство?
Лицо Сутры сморщилось. Хорошо сказано. Поэтому он поклонился, отвечая на благодарность, и сказал просто: