– Скажите, Боря, а вы говорите на языке своих предков? – спросила я по-немецки.
– Да, немного, – Боря тоже перешел на немецкий. – Дед научил. Плюс в школе.
– А вам приходилось бывать в Германии?
– Да, дважды, в детстве и сразу же после демобилизации. В Дрездене, конечно. Понравилось очень, красивый город.
– Стоп, стоп, стоп! – запротестовал клиент. – Ребята, я вам не мешаю?
– Успокойтесь, Константин Вячеславович, никаких коммерческих тайн Боря мне выдать не успел, – заверила я клиента. – Мы продолжали говорить о его семье.
– Замечательно, – хмыкнул Серегин. – Я не сомневался, что вы быстро подружитесь, но думал, что говорить будете больше про оружие, про карате и прочий узкоглазый мордобой. А вот немецкого не ожидал.
– Карате? – Борины глаза радостно блеснули. – Занимаетесь, Евгения Максимовна?
– Пятый дан, додзе дошинкан. Ну, и кое-что еще по мелочи.
– Додзе шотокан, первый дан. В следующем месяце на второй сдавать буду.
– Подсказал на свою голову, – пробормотал клиент. – Хватит трепаться, каратисты, блин. Тем более мы уже почти приехали. Вон наша избушка на курьих ножках.
Под «избушкой» Серегин подразумевал новый трехэтажный офис. Кроме того, что он был довольно красивым и удачно вписывался в окружающий ландшафт, он понравился мне еще и с чисто профессиональной точки зрения. Ажурные решетки на окнах, выполнявшие не только и не столько декоративную функцию, дополнительные раздвижные решетки за стеклянными дверьми, две камеры наблюдения у входа, собственная автостоянка, окруженная высоким кирпичным забором, стальные ворота и еще одна камера на въезде, две камеры на стоянке – все говорило о том, что еще при строительстве вопросам безопасности уделялось должное внимание. То же касалось и выбора места строительства: здание располагалось прямо напротив областной прокуратуры. На входе держали оборону две миловидные секретарши, скучал за толстым стеклом охранник в бронежилете. Вот уж, действительно, мой офис – моя крепость.
Мы поднялись на третий этаж, где клиент сразу же повел меня знакомиться с Умецким. Тот оказался полной противоположностью Серегину. Круглолицый, невысокий, но широкий в плечах до чрезвычайности, он походил на бывшего тяжелоатлета, однако многократно сломанные уши свидетельствовали о том, что занимался он все-таки греко-римской борьбой. Пиджак хорошего делового костюма висел на спинке кресла, предоставляя окружающим возможность вдоволь налюбоваться дорогим галстуком и белоснежной рубашкой.
– Дмитрий Иванович, – представился Умецкий. – А вы, наверно, Евгения Максимовна. Серегин мне о вас уже все уши прожужжал.
– Очень приятно, – сказала я. – Я тоже много о вас слышала.
– Да? И что именно?
– Например, что вам тоже угрожали.
– Было дело, звонили два раза. Но мне телохранитель не требуется.
– Напрасно вы так, Дмитрий Иванович. Ситуация достаточно серьезная.
– Я понимаю, – кивнул Умецкий. – Но я и сам эту проблему решу, без вашей помощи. Я знаю, кто мне звонил.
– Опять ты за свое! – воскликнул Серегин. – Не слушайте его, Евгения Максимовна. Он вам сейчас…
Зазвонил телефон.
– Да, – сказал Умецкий, нажав кнопку включения громкой связи.
– Дмитрий Иванович, Константин Вячеславович случайно не у вас? У нас тут уже все собрались.
– Да, Таня, спасибо, он сейчас подойдет, – пообещал Умецкий.
– Замечательно. Я пока пойду собрание проведу, а вы тут пообщайтесь, – сказал Серегин, вставая. – Дим, будь человеком, не забивай Евгении Максимовне голову.
Серегин вышел. Из-за двери послышались аплодисменты. Разумеется, это была одна из тех новомодных заокеанских глупостей, вроде корпоративных вечеринок, которые обчитавшиеся Карнеги топ-менеджеры пытаются привить на российской почве, но я готова была поверить, что по крайней мере часть собравшихся аплодирует вполне искренне. Кажется, Серегин и впрямь популярен среди подчиненных.
– Так кого же вы подозреваете, Дмитрий Иванович? – спросила я.
– Не подозреваю, а знаю наверняка, – надул щеки Умецкий. – Вы в курсе, что с нас требуют конкретную сумму?
– Да, три с половиной миллиона долларов, – ответила я. – Константин Вячеславович мне говорил.
– Так, – сказал Умецкий. – И о том, что мы недавно взяли кредит именно на три с половиной «лимона», он вам тоже разболтал?
– Не разболтал, а поставил в известность, – парировала я. – Это очень важная деталь, которая может пригодиться мне в работе.
– Допустим, допустим, – пробормотал Умецкий. – Смотрите сюда. О кредите знают народу всего ничего. Нас двое, юрист, наш бывший финансовый директор плюс несколько работников банка. Да теперь еще вы.
– Кажется, понимаю, – кивнула я. – У вас недавно ушел финансовый директор?
– Не ушел. Я его уволил к едрене-фене.
– Даже так? – искренне заинтересовалась я. – И за что же, если не секрет?
– Не секрет, – качнул головой генеральный директор. – Он ахтунгом оказался.
– Ахтунгом? – переспросила я.
– Это интернетовский жаргон, – пояснил Умецкий. – Странно, я думал, что вы больше времени проводите в Сети. Этим словом обозначают… – Умецкий потрогал руками воздух, словно надеясь вытащить из него недостающее слово. – В общем, людей нетрадиционной сексуальной ориентации.
– Гомосексуалистов?
– Ну да, их самых, – кивнул Умецкий.
– Дмитрий Иванович, вы гомофоб?
– Нет, – покачал головой мой собеседник. – Фобия – это когда чего-то боишься, а здесь совсем другие ощущения. Отвращение какое-то, что ли… Вы женщина, вам не понять. Иной раз и в рыло дать такому брезгуешь, словно боишься какую-то пидористическую бациллу подцепить. А вообще я ничего против педиков не имею. Пусть живут себе на здоровье, долбают друг друга, но только не в моем городе, не на моей улице и уж точно не в моем офисе.
– Допустим, вы правы, – сказала я. – Но почему в таком случае ваш бывший финдиректор угрожает вам обоим, ведь, насколько я поняла, инициатором увольнения оказались вы?
– А ничего удивительного. Идея была моя, да. Костя к этому вообще спокойно отнесся, поржал, и все. Он и сейчас его всерьез не воспринимает. Но об увольнении Матвееву сказал именно он. Я его попросил. Боялся, что если сам пойду, то не удержусь и прямо здесь гниду закопаю. Такие вот дела, Евгения Максимовна. Послушайте, – сказал он с таким видом, будто ему в голову только что пришла гениальная идея. – Сколько Серегин вам заплатил?
– Это имеет какое-то значение?
– Ну, раз спрашиваю, значит, имеет, – фыркнул Умецкий. – Я вам заплачу столько же, если вы, вместо того чтобы повсюду таскаться за Костей, просто найдете Матвеева и из него выбьете дурь.