Клиентка удалилась на кухню, а я вдруг поменяла решение и, захватив оставленную Мариной пачку денег, спустилась вниз и рассчиталась с по-прежнему гомонящими у подъезда курьерами «согласно кассовому чеку». Общая сумма равнялась бюджету, который ушел бы на обмундирование нескольких пехотных дивизий. Дополнительно каждый из курьеров получил по пятьсот рублей на чай, и недовольство посыльных улеглось, как будто я была ведьмой, остановившей бурю.
Обратно в квартиру я вернулась, нагруженная пакетами. Выскочившая мне навстречу Марина принялась ворошить их, как гусеница-капустница. На столе в комнате выросла целая гора бумаг и упаковочного полиэтилена.
— Вау! — вскрикивала Марина, доставая одну вещь за другой. — Вау! Ваау! ВАУ!!!
Я никогда не была помешана на тряпках, но все же не смогла сдержать интереса и с большим любопытством стала разглядывать Маринины покупки. Бог мой, чего она только не купила!
Укороченные болеро, джинсы на бедрах, вязаные кардиганы поверх шелковых изысканных топиков, юбки, расшитые стразами… Легкие шляпы и яркие цветные чулки, клетчатые сарафаны и брюки с эффектом легкого блеска, атласные жилетки, черные платья с крупными декоративными цветами, трикотажные кофточки на завязках, атласные блузы с принтом «под леопарда», мягкая кожаная куртка — цвета и фактуры «взбитых сливок», вечернее платье — потрясного асимметричного покроя, созданного из серебряных нитей, в которые искусно вплетены крохотные кусочки зеркал… Ажурные сапоги с кисточками по бокам, длинное атласное бирюзовое пальто, проштампованное яркими цветами…
— Ты рассчитываешь сносить это все в течение одного сезона?
— Шутишь? — обернулась клиентка, в глазах ее сверкало какое-то хищное возбуждение. — Да этого мне едва ли хватит на месяц! В нашем кругу не принято надевать одну вещь больше одного, в крайнем случае — двух-трех раз подряд!
— Ну тогда я за тебя спокойна, — пробормотала я. — Если тебе не удастся удержать в своих руках банк, то ты выживешь за счет открытия собственного магазина. Этого всего, — я кивнула на ворох одежды, — тебе хватит на то, чтобы заполнить десяток витрин.
Гонопольская только отмахнулась и снова повернулась к своим сокровищам.
Я выждала не менее часа и только тогда, когда у клиентки спала первая волна возбуждения, решилась спросить:
— А ты не хочешь посмотреть, что я тебе привезла? Ну, то, что было положено в камеру хранения на Северном вокзале?
Лакированная «лодочка» с серебряной пряжкой выпала из рук Марины и с легким стуком упала на пол. Гонопольская (она успела сдернуть махровую простыню и набросить на себя хорошенький атласный халатик) медленно повернулась ко мне, и на лице ее была написана растерянность, смешанная с чувством вины.
— О! Женька, а я забыла совсем! Действительно, ты же ездила за посылкой… Надеюсь, все обошлось благополучно?
— В этот раз убить меня не пытались, если ты это имеешь в виду. Но содержимое твоей посылки сильно интересовало кое-кого другого!
Я вкратце рассказала клиентке о моих приключениях на вокзале и принесла из коридора коробку. Пышный бант на ней несколько поувял, и вообще праздничный вид упаковки теперь отчего-то смотрелся уже не так торжественно. Может быть, потому, что наступали сумерки и мы не сразу догадались включить большой свет.
— Ну что, вскрываем? — спросила я.
— Сейчас… — Клиентка зябко повела плечами. — Тьфу, черт, страшно почему-то… Сама не знаю… Вскрывай! — крикнула она.
Ножом для разрезания бумаги я поддела подарочную упаковку. Из прорези выступил бок самой обыкновенной картонной коробки, розовой коробки для упаковки игрушек с прозрачной крышкой. Чувствуя, как во мне нарастает странное возбуждение, я скомкала упаковочную фольгу и вместе с бантом отбросила в сторону.
«Дежавю», — подумала я, глядя, как из-под прозрачной крышки на меня смотрят глупые глаза обыкновенной пластмассовой куклы с голубыми волосами.
«Кукла „Мальвина“ 35 см. для детей 3–5 лет. Фабрика детских игрушек, г. Пенза. Артикул: 603168 Цена: 271.00 руб.» , — машинально прочитала я на подсунутой под крышку этикетке.
Что за черт! Сдернув крышку, я извлекла из коробки игрушку. Кукла как кукла, в шелковом платьице и панталончиках с кружевными оборками. Ярко-голубые синтетические локоны мягко упали мне на руку, полностью закрывая кисть. Я чувствовала себя потрясенной. «Здесь не танк», — сказала я тогда мальчишке, который не хотел отдавать мне коробку. «А что?» — спросил он, и я, не зная, что бы такое соврать поубедительнее, сказала ему, что в коробке — кукла, обыкновенная девчачья кукла… Что же это, получается, что я обладаю даром ясновидения?! Конечно, это было бы неплохо, но…
Сзади послышался тонкий вскрик. Обернувшись, я увидела, что Марина стоит у стены, спрятав руки за спину и крепко зажмурившись, а ее минуту назад розово-румяное лицо заливает мертвенная бледность. Однажды я уже видела клиентку такой белой — вчера ночью, когда, прижавшись лицом к балконной двери, она заглядывала через стекло ко мне в комнату. Но тогда ее бледность была понятна и объяснима. А теперь?
— Ты что? — Бросив куклу на стол, я шагнула к клиентке и сильно тряхнула ее за плечи. — Испугалась? Или тебе плохо? Что случилось-то?
Не открывая глаз, Марина мелко-мелко затрясла головой и, вытянув перед собой руку, несколько раз взмахнула ею, словно отгоняя страшное видение.
— Убери, — прошептала она.
— Кого?
— Ее… убери…
— Куклу?
— Да… Пожалуйста…
Пожав плечами, я подошла к столу, швырнула куклу обратно в коробку, набросила сверху крышку.
— Вот, убрала.
— Нет… Совсем убери…
Желание клиента для нас закон. Я сгребла коробку со странным подарком вместе с фольгой и бантом и вынесла все на кухню. Там, помедлив, вынула из подставки большой кухонный нож и сделала круговой разрез в голове Мальвины и в ее туловище: вдруг таким вот экстравагантным способом нам кто-то попытался передать записку или какой-нибудь другой, более мелкий предмет? Но внутри Мальвины не было спрятано ровным счетом ничего, и пришлось признать, что я напрасно изуродовала красоту, созданную умельцами Пензенской игрушечной фабрики.
— Женя! — слабо позвала Марина из комнаты.
Гонопольская по-прежнему подпирала спиною стену и крепко жмурилась — как испуганный ребенок.
— Эй, очнись! Слышишь? Нету больше куклы, она покоится в мусорном ведре.
— Да? Ой, хорошо-о…
С Марины будто сняли огромный груз. Она несколько раз глубоко вздохнула и открыла глаза. Теперь в их прозрачной синеве плескался неприкрытый ужас.
— Господи, Женя… Надо же такое пережить… Ты ничего не поняла, да?
— Откровенно говоря — ничего.
— Ну еще бы… Ведь куклу прислали именно мне… Слушай, Женька! Это привет с того света!