— Можно на мне! — с готовностью откликнулась Белка.
— Нет уж, позвольте, я, — отодвинул всех Дорожкин. — Я все-таки первооткрыватель! — И он решительно нырнул в белую змею.
До середины змеи Дорожкин добрался легко: под тяжестью собственного веса он попросту съехал по тоннелю. А вот от середины до буфета пришлось Топу попотеть: он хватался за колыхавшиеся стены и пол, подтягивался, кувыркался и опять подтягивался.
Механюк со своей стороны, Кладовкин, Канючка и Белка — со своей внимательно следили за комочком внутри белой змеи. И когда змея наконец этот комочек выплюнула на буфет, все — и Канючка, и Белка, и Механюк, и Кладовкин — радостно завопили:
— Ура-а-а!!!
Да и сам Дорожкин завопил! Так он был рад, что змея закончилась.
И Прищепка защелкала, и кукушка закуковала!
Кладовкин приглашающе кивнул Канючке на змеиный лаз.
Но Канючка хотела быть последней, чтобы никто не видел ее испуганных глаз и не слышал испуганных воплей.
Кладовкин пожал плечами:
— Не хочешь — как хочешь! — И ступил в змеиную пасть…
Эх! Все-таки Кладовкин — не Механюк и не Дорожкин! Во-первых, он не такой сообразительный, а во-вторых, не такой худой. Да еще он одет в тяжелые латы!
Как же он не додумался, что длинная-предлинная белая змея нанизана на тоненькую-претоненькую веревочку?!
— Кр-кр-кр… — что-то подозрительно затрещало у дракона под ногой…
— Крак! — Привязанная к драконьей ноге веревочка лопнула так внезапно, что Кладовкин еле успел вынырнуть из змеи и прыгнуть на черную столешницу комода!
А белая змея поникла и стала медленно оседать в бездну, пока не зацепилась своим хвостом за ручку нижнего ящика комода.
— Без паники, господа! — воскликнула Белка. — Я мигом достану тоннель, и мы начнем всё сначала!
— А что толку? — запричитала Канючка. — У нас не осталось веревочки!
Действительно, всю веревочку из клубка друзья потратили на то, чтобы сшить змею. И теперь на роге дракона сидела только пустая деревянная катушка.
— Ну, тогда остается план «Б», — сказал Кладовкин.
— «Бездна»?! — спросила Канючка.
— «Белка»! — ответил Кладовкин и указал на нового друга принцессы.
— Конечно, дорогой друг Канючка! Конечно, дорогой друг Кладовкин, если мне будет позволено так вас называть! — выразила готовность крыса.
— Да что там! — смущенно отмахнулся Кладовкин. — Я позволю вам не только называть меня другом, но и сопровождать в трудном военном походе!
— Позвольте, позвольте, — упорствовала Белка, — я сочту за честь не только вас сопровождать, но и доставить вас верхом!
Неизвестно, сколько бы еще Белка и Кладовкин соревновались в любезности, но их прервала Канючка:
— Хватит препираться! Пора собираться в дорогу, а то совсем стемнеет! — И она запрыгнула на спину Белке.
Кладовкин тоже начал было карабкаться, тяжело переваливаясь в своих доспехах, но вдруг остановился.
— А как же добро?! — воскликнул он озабоченно. — Все то, что мы сюда притащили? И все то, что мы здесь нажили непосильным трудом?!
— Не волнуйся, Кладовкин, добро постережет дракон, — торопила друга Канючка. — Залезай же!
Но Кладовкин уже метался по столешнице, сгребая в кучу пух, масляную лампу, черный диск с полькой, перламутровые пуговицы и запасные зубы дракона. Туда же Кладовкин кинул и опустевшую катушку из-под веревочки. Там же оказалось и пупырчатое ведро, найденное Механюком в логове дракона. Куча вышла внушительной.
— Так и быть, — смилостивилась Канючка, — я потащу снег. — И выбрала из кучи все пушинки.
— Я опасаюсь, что вы надорветесь, рыцарь, — резонно сказала Белка. Она понимала, что тащить всю эту груду хлама придется ей.
— Я не потащу это на себе… — задумчиво пробормотал Кладовкин.
— Именно этого я опасалась больше всего, — вздохнув, призналась Белка.
— Я это повезу! — сияя, как сокровище, закончил мысль Кладовкин. И выхватил из кучи добра деревянную катушку. — Это колеса, Я пояснил он и покатал катушку для убедительности.
Канючка захлопала в ладоши и просыпала пух, Белка уважительно кивнула.
— А это — тележка! — Кладовкин водрузил на катушку масляную лампу.
В лампу он старательно уложил все трофеи до единого. Сверху громоздился апельсин с сияющей в нем лампочкой.
Кладовкин стал отвязывать от пояса проволоку, чтобы прицепить к тележке, но Белка его остановила. Она изящно взмахнула своим приодетым хвостом и зацепила тележку.
— Как я вам благодарен! — воскликнул Кладовкин.
— Нет, это я преклоняюсь перед вашей смекалкой, доблестный рыцарь, — в тон ему ответила Белка.
— Ну хватит, а? — прервала их Канючка. — Принцесса считает, что пора в путь.
Ну разве можно было возразить принцессе? И не признать ее правоты? В путь!
В бездну спускались через пролом в полу драконьей сокровищницы. Белка тащила Канючку на спине, а хвостом обвивала тележку. Кладовкин то подталкивал неуклюжую повозку сзади, то забегал сбоку и придерживал кладь. Всё, что уронили по дороге, подобрали внизу.
К родному буфету двинулись вдоль безвольно висящей змеи. Змея колыхалась, шуршала, иногда прижималась к тележке.
— Я что-то побаиваюсь этой змеи, — дрожащим голосом сказала Канючка.
— Это не змея, — напомнила Белка, которая не была белкой, — это простыни.
— Ты же сама их сделала! — добавил Кладовкин. — А теперь боишься?!
— Да, — честно призналась Канючка.
Белка удивилась: ведь она не знала Канючку с этой стороны. Она видела только решительную принцессу. Но деликатно промолчала.
Теперь принцесса трусливо озиралась, а несколько раз даже постыдно прятала голову в ком пуха.
— Кладовкин, — наконец не выдержала она, — а вдруг кто-нибудь крадется за нами с той стороны змеи? Кто-нибудь очень свирепый? А мы даже не подозреваем!
— Ты подозреваешь, — заметил Кладовкин. — Но если хочешь, я буду идти с той стороны змеи и охранять нас от… от… кого-нибудь!
И Кладовкин поднял обвисшую змею и перебрался на другую сторону.
На другой стороне было гораздо темнее: здесь не было тележки с горящей лампочкой. Еще на другой стороне Кладовкину было одиноко. Он с завистью прислушивался к болтовне Белки с Канючкой: те выяснили, что, оказывается, они соседи! Оказывается, Белка живет неподалеку от буфета: в набивке старого кожаного дивана.
— Вон там! — услышал Кладовкин голос Белки и решил посмотреть, куда же она показывает.
И уткнулся взглядом в белое полотнище змеи, отделявшее его от друзей.