Селина еще теснее прижалась к нему, обнимая его за шею и играя с коротко остриженными черными волосами. Я вела себя с ним, как последняя стерва, подумала она с такой нежностью, что сердце ее замерло в груди. Она не могла винить его за последующие поступки, особенно после того, как он признался:
— Я стал действовать так, как и ожидалось от подобного негодяя, стал шантажировать тебя. Должно быть, я сразу влюбился в тебя. Я сказал себе, что для начала я должен немного сбить твою спесь, заставив проводить со мной как можно больше времени. Я знал, что со временем ты все поймешь и сообразишь, что я блефовал. И тогда мы сможем общаться на равных. Если бы я не сделал этого, ты бы не стала со мной разговаривать, и уж тем более жить в моем доме…
Селина поцелуем закрыла его рот, и, когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, с трудом произнесла:
— Мы можем остаться здесь на ночь. Я запру дверь и…
Но Адам покачал головой, в глазах его плясали веселые искорки.
— Мысль, конечно, соблазнительная, можешь мне поверить, лапочка. — Затем он привел в порядок свою одежду и продолжил:
— Но ты моя женщина, и ты будешь принадлежать мне в моем доме. Сейчас! Всегда! Едем.
Позднее — насколько позднее, Селина даже не поинтересовалась, ибо была слишком счастлива, чтобы всерьез задуматься над этим — она еще теснее прижалась к нему на его широкой двуспальной кровати в каменном доме посреди затерянной долины и, слизнув с его щеки кончиком языка соль слезы, спросила его охрипшим голосом:
— Ты не думаешь, что они нас ищут? Мы забыли позвонить.
— Думаю, они и так догадались. — Его ласковые руки стали поглаживать упругие бедра. — Я слишком занят. И боюсь, нам придется позабыть еще об очень многом, а ты как считаешь? — Его руки опять скользнули к ее бедрам, прижимая ее к своему крепкому телу, а она почувствовала твердость его мужской плоти. — Тебе не кажется, киска, что ты опять хочешь меня?
Селина подавила смешок и утвердительно ответила на оба вопроса сразу.