Можно сказать, что этот выстрел был даже прицельным — пуля вмазала в мешок с цементом, стоявший на стропилах, и теперь рядом со мной сверху текла серая пыльная струйка.
Богдан Богомоленко с горечью посмотрел на раскуроченную винтовку и, смачно сплюнув, отбросил ее в сторону. Поиграв желваками, он глухо произнес:
— Чуть палец мне, стерва, не отстрелила. Ну да ладно, ваша взяла. Сколько?
— Я же сказала: минут десять, — ответила я, пряча пистолет.
— В смысле?
— В смысле поговорить.
На изможденном лице Богдана Богомоленко отразилась сосредоточенная работа мысли.
— Так вы не за деньгами приехали? — почти радостно спросил он.
— Нет, конечно. А что, у вас проблемы? — поинтересовалась я.
— Не то слово, — вздохнул Богомоленко. — Какая-то шпана в последнее время докалывается. Вроде давно уже такого не было — и вот снова!
— Позвоните Усову, — предложила я. — Может, и поможет разрулить.
— Я ему уже звонил недавно, — сказал Богомоленко. — Как-то нехорошо все время просить об одолжении. Хоть и кореши бывшие, а все равно в лом.
При слове «одолжение» Митя выбрался из своего укрытия. Судя по его виду, парень пребывал в какой-то отчаянной решимости.
— Одолжение?! — с яростью в голосе повторил он. — Ну так посмотри на это одолжение, козел вонючий! Все, полюбовался? А теперь говори, как на духу, что ты от меня хочешь, скотина!
— Да ты чо, парень?
Вдруг раздались торопливые шаги. Кто-то довольно громоздкий быстро бежал по направлению к нам. Я на всякий случай отступила и была уже готова снова рвануть пистолет из-за пояса, но в это время…
В луче света, пробивавшегося сквозь стропила, возникла полная женщина.
— Ты стрелял? — спросила она у Богомоленко. — Снова эти, рэкетиры?
Богдан покачал головой.
— А вы что тут делаете? — обратилась она к нам. — Зачем вас черт принес?
Приглядевшись повнимательнее к Дмитрию Владимировичу, она вдруг всплеснула руками и бросилась к нему на шею с воплем:
— Димочка! Сыночек мой!
Ни хрена себе! Вроде она не собирается его придушить, хотя и могла бы, если бы навалилась покрепче. Неужто и вправду — его мама?
— Так вот в чем дело! — радостно расхохотался Богомоленко. — Ну вы даете!
Пока толстуха тискала Митю, я подошла к Богомоленко и, прикурив от поднесенной зажигалки, спросила его напрямик:
— О чем ты просил Усова?
— Ты понимаешь, — виновато сморщился Богомоленко, — баба моя вбила себе в голову сынка повидать. Она рассталась с его отцом лет шестнадцать назад, ну и что-то у нее всколыхнулось, когда в газете как-то раз увидела фамилию, значит, Корнелюка.
— Ну и?
— Так мы ж тут безотрывно. — Богомоленко развел руками. — Навоз, поросята да трактора. А у него — музыка. Вот Мария Ахметовна и говорит — не могу дальше спокойно жить, пока не послушаю, как сын играет. Ну я и звякнул Усову, чтобы тот узнал, когда Дмитрий у них в консерватории на концерте будет выступать.
— И это все? — разочарованно вздохнула я. — Какой, блин, облом! Черт бы вас побрал с вашей сентиментальностью…
Митя с трудом выкарабкался из объятий Марии Ахметовны. Она говорила беспрерывно — то радовалась, какой Митя взрослый, то просила прощения и бухалась на колени перед Митей, а он бросался ее поднимать.
Я поймала умоляющий взгляд Мити и решила прекратить эту сцену из бразильского сериала.
— Все, у нас больше нет времени, — решительно сказала я, взглянув на часы. — Прекращайте ваши слюни или, по крайней мере, перенесите лобзания в машину, если не хотите, чтобы Митя опоздал на концерт.
— Но мне нужно переодеться. Отпустишь меня, Богданушка?
Богомоленко с облегчением кивнул и, извинившись, что не сможет составить нам компанию, отправился по своим фермерским делам.
— У меня, вообще-то, платье подходящее есть, но его погладить нужно. И сапоги нечищенные. Минут двадцать у нас найдется? — И Мария Ахметовна беспомощно посмотрела на свою телогрейку.
— Десять, — твердо сказала я. — Сапоги вам Митя почистит, а вы поторапливайтесь. Хотите послушать, как играет на скрипке ваш сын, — действуйте быстро и расторопно, как солдат на сборах.
Мария Ахметовна заспешила к себе, а Митя отправился чистить ее сапоги.
Я вышла на свежий воздух и засмолила сигарету. Вдыхая ментоловый дым, я смотрела на подернутый дымкой лес впереди, ровную гладь полей и провожала взглядом косяк птиц, направлявшийся в теплые края.
Богомоленко управилась за восемь минут. Она не стала тратить время на макияж и, надо сказать, выглядела вполне презентабельно.
— Так что с Митей случилось? — с тревогой спросила она меня, спускаясь с крыльца.
— Неприятности, — не вдаваясь в подробности, ответила я. — Кто-то его достает то и дело, а кто — непонятно. Вот мы вместе ездим, разбираемся.
— Ну и жизнь пошла, — покачала головой Мария Ахметовна. — Ох уж эта коммерция! Большие деньги до добра не доводят.
— Вы думаете, что это как-то связано с деятельностью Владимира Георгиевича?
— Конечно, — уверенно произнесла Мария Ахметовна. — Митя-то кому навредить успел? У него музыка, духовность. А тут явно дело бабками пахнет. Есть у меня по этому поводу одна мыслишка, да боюсь на людей напраслину возводить. Вдруг я ошибаюсь?
— Так мы и разберемся, — пообещала я ей. — Осторожно так разберемся, чтобы никого в случае чего не обидеть. Что у вас на уме?
— Понимаешь, — склонила ко мне голову Мария Ахметовна, — был у Владимира Георгиевича в свое время компаньон по фамилии Шанс. Деловитый такой, сообразительный. Володя еще, помнится, шутил — у меня, мол, всегда счастливый Шанс под рукой. Вот и дошутился.
— А что такое?
— Ну, отделиться решил компаньон, — пояснила Мария Ахметовна. — Собственное дело открыть, тоже по мехам. Расстались они нехорошо, со злобой. Уж не знаю, кто кого кинул, но были очень друг другом недовольны. Ведь когда деньгами пахнет, какая уж тут дружба!
— Верно, верно, — кивала я. — Ну и что дальше-то было между ними?
— Завалил его Владимир Георгиевич, — пояснила Мария Ахметовна. — Тот открыл свое дело, с месяц продержался, а потом разорился вчистую — это Корнелюк постарался. А что? Бизнес он и есть бизнес, тут не до благородства. И так этот Шанс расстроился, что едва не повесился. Из петли вынули вовремя.
— Ну дела… — покачала я головой, притушивая сигарету об косяк.
— И кто-то из знакомых говорил мне, что вроде бы сильно Шанс был обозлен на своего бывшего дружка. Вот и обмозгуй то, что я тебе сказала, авось что и прояснится, — быстро закончила Мария Ахметовна, видя, что Митя уже выворачивает из-за угла, гордо неся перед собой до блеска начищенные сапожки.