— Граф, — резко перебил его «смотрящий» и тоже поднялся на ноги. — Довольно словоблудий. О ком ты говоришь?
— А ты еще не догадался, Шейх, — криво усмехнулся Устинов. — Я говорю о Фартовом, братва.
— Это ложь! — почти взвизгнул Фартовый. — Ты гонишь, Граф!
Вместо ответа Олег молча выудил из кармана сложенные пополам бумаги Дрозда и протянул их Шейху, при этом грустно покачав головой.
— Увы, это правда. — Неподдельная скорбь отобразилась на бледном вытянутом лице депутата Государственной думы. — Мне самому непросто было поверить во все это, но доказательства неопровержимые. Ознакомься с записями, Шейх. Дрозд подробно указал в них, когда и с кем встречался наш друг Фартовый, кого он сдал и что в результате выторговал за это для себя лично. Я мысленно снимаю шляпу, свояки, перед теми, кто пал жертвой продажности коронованного вора. Мне очень жаль.
С этими словами Граф опустился на стул и положил перед собой сцепленные в замок руки. Вслед за ним сел и Шейх. Глаза «смотрящего» уже пожирали записи в переданных ему бумагах. Никто не спешил нарушать установившееся за столом молчание. Не произносил ни слова и Фартовый, но я видела, как на его лице сменялась, словно вихрь, целая гамма эмоций. Авторитет лихорадочно соображал, как ему выкрутиться из неприятного положения, но реального выхода у него не было. Крокус свирепо буравил взглядом переносицу своего противника.
«Смотрящему» по России понадобилось на изучение фактов не более трех минут. Он свернул листы трубочкой и швырнул их перед собой на стол. Бумаги Дрозда плавно подкатились к Фартовому и ткнулись в подрагивающие кончики пальцев законника. Он отдернул руки так стремительно, будто дотронулся до раскаленных углей. Игра Фартового была проиграна вчистую. Я перевела взгляд на Графа и заметила, как он раздвинул уголки губ в кровожадной улыбке. Последнее решающее слово оставалось за Шейхом.
— Все верно, — вымолвил он наконец. — Граф говорит правду, и если кто-то еще сомневается в этом, пусть сам прочтет написанное здесь. Фартовый — ссученная крыса. Я поражен, если честно, — тяжело вздохнул Шейх. — Прошу высказываться, братва.
— А что тут высказываться? — скроил недовольную гримасу московский авторитет, сидящий с дальнего края противоположной стороны стола. — Все и так ясно, Шейх. Фартовый заслуживает самого сурового наказания, согласно воровскому закону.
— То есть смерти, — подхватил его мысль Пастор.
Никто не высказался против этого предложения, и «смотрящий» коротко кивнул.
— Таково решение схода, Фартовый, — он повернул голову налево. — А что скажешь ты сам?
Обвиняемый приподнял голову, и его глаза, полные гнева, встретились с насмешливым взглядом Олега Устинова. Если бы глазами можно было убивать, Граф скончался бы в то же мгновение. Однако Фартовый выбрал для этой цели другой, наиболее эффективный способ. Рука его молниеносно скользнула под стол и через секунду показалась на поверхности с зажатой меж пальцами острой зоновской финкой. Проносить на сход оружие было строго запрещено, и все воры в законе сдавали свои стволы охране на входе, но спрятать в одежде такой незаметный, но смертельно опасный предмет, какой выставил на всеобщее обозрение Фартовый, было парой пустяков.
Никто не успел среагировать на стремительные действия приговоренного к смерти. Даже я запоздало заметила, как острый тонкий клинок выскочил из пальцев Фартового и метнулся через стол в направлении Графа. Финка, как жало, впилась между ребер народного избранника, и сила удара отбросила Олега назад. Он схватился руками за рукоятку, лицо скривилось в болезненной гримасе. Вместе со стулом Граф опрокинулся на спину и упал на пол. Точно такая же финка появилась в руке Шейха, и он нанес ею быстрый удар сверху вниз. Лезвие кустарной заточки прошло сквозь ладонь Фартового и намертво пригвоздило ее к столешнице. Продажный законник взвыл от боли, но уже в следующую секунду свободной рукой ухватил пол-литровую бутылку водки и ударил ею о край стола. Затем слегка оттолкнулся от стула и образовавшейся «розочкой» лихо полоснул «смотрящего» по горлу. Фонтаном брызнула кровь.
Я откатилась на стуле всего на пару шагов назад и ринулась на помощь криминальным авторитетам. Для этого мне понадобился всего один трюк. Используя стол в качестве опоры для рук, я сделала «колесо» вперед, и обе ноги, обутые в кроссовки, врезались Фартовому в грудь. Удар получился настолько сильным, что мне удалось освободить его пришпиленную руку. Клинок, разорвав сухожилия и раздробив кости, проскочил до самого основания пальцев. Фартовый налетел на стену позади себя и медленно сполз на пол. Я была уже рядом и оседлала его сверху. Опасная «розочка» от разбитой бутылки все еще была в руке противника, и я поспешила выбить ее. Затем я коротко замахнулась и ударила Фартового кулаком в верхнюю губу, вернее, в участок лица между губой и носом. Очень уязвимое место, скажу я вам. Из носа Фартового полилась кровь, а сам он, закатив глаза, отправился витать между небом и землей.
Я поднялась на ноги.
— Ты не убила его? — обеспокоенно спросил Пастор, запоздало подоспевший к месту событий.
— Еще чего, — буркнула я. — Стану я марать об него руки. Это ваши обязанности — разбираться с нарушившим воровской закон. Просто вырубила, чтобы он никого больше не прирезал.
— Все правильно, — кивнул Виталий Александрович. — Мы сами ликвидируем его. Спасибо за помощь.
— Не за что.
Я обернулась назад, где возле поверженных Фартовым двух жертв уже столпились присутствующие на сходе авторитеты. Крокус стоял на коленях рядом с братом и держал в руках его голову.
— Как там Граф? — поинтересовалась я у Монькина.
— Пока трудно сказать, — нахмурился Виталий Александрович. — Женя, не пойми меня неправильно, но тебе лучше пока покинуть ресторан. Мы сами обо всем позаботимся. Просто сюда скоро пожалуют легавые и…
— Ладно, не напрягайся, Пастор, — я похлопала его по массивному плечу. — У вас свой мир, а у меня свой. Все и так понятно. Будь здоров.
Я развернулась и, не оглядываясь, зашагала к выходу. Моя миссия была успешно завершена. Граф расплатился со мной еще перед приездом в «Львиное сердце». Единственное, чего мне не хотелось, так это чтобы пострадал сам Устинов. Но будем надеяться, он оправится от нанесенного ранения.
Я вышла на улицу, забрала у двухметрового верзилы на входе свой револьвер и проверила наличие патронов в обойме.
— Вы бы поднялись в большой зал, ребята, — посоветовала я службе безопасности синдиката. — А то у них там резня началась на нервной почве. Как бы не поубивали друг друга.
Бравые ребята не сразу врубились в смысл произносимых мной слов. Секунд десять еще, наверное, они глупо моргали глазами, пытаясь определить, шучу я или делаю заявление на полном серьезе. В итоге все же телохранители авторитетов склонились ко второму решению и всей толпой засеменили вверх по широкой лестнице. Я сунула в рот сигарету и закурила. Из-за хмурых туч пробились несмелые солнечные лучи, и я с удовольствием подставила им свое лицо. Зажмурилась. Тело ломило от усталости. Я больше всего на свете мечтала сейчас принять ванну, а затем завалиться спать. Часиков двадцать или около того стоило посвятить этому процессу.