Преследующее меня все лето предчувствие, что завтра может разразиться катастрофа, стало ослабевать. Жизнь входила в свое русло. Кроме того, больше не было писем. Пришло шесть, и все прекратилось. И да, теперь я проверял свою почту.
Мои телефонные беседы с Габи не стали легче. Она не желала рассказывать ничего из своей повседневной жизни, чтобы мы могли обсудить новую тему, когда я позвоню в следующий раз, и в то же время была явно нерасположена предаваться воспоминаниям о былых любовных шалостях.
Габриэль проговорилась, что пыталась устроиться на канцелярскую работу в военизированный отряд полиции, в котором у нее были знакомые. Упомянув об этом однажды вскользь, она потом уклонялась от темы, и мне оставалось подозревать, что вероятнее всего у нее ничего не получилось.
– Тебе уже известна определенная дата? – спросил я.
– Пятое ноября, – ответила она.
На целых два месяца раньше, чем я предполагал.
– Если родится мальчик, мы можем назвать его Гай, а если девочка – Катрин, – сказал я. – Как они определили число?
– По сканированию. Они измеряют окружность головы ребенка и длину бедра. Оказывается, это единственные верные показатели.
– А почему все произойдет раньше, чем мы рассчитывали? – Я позволил себе такую вольность.
– Думаю, это статистически обосновано, – ответила она. – Ребенок мог родиться восьмимесячным, но сканирование показало, что вероятнее всего все случится на месяц раньше, понимаешь?
Я не понимал. Потому что в этом не было смысла.
Позже, в ходе полицейского расследования, выяснилось, что Алекс Лоренс подал несколько заявлений в полицию. Привожу первое, хотя оно и было записано только через несколько месяцев.
Это первое заявление, сделанное мистером Александром Лоренсом, проживающим по адресу 49, Харрингтон-роуд, Лондон Е8, Великобритания, в присутствии инспекторов Хопсвейна и Лидла по поручению Главного управления Бильбао, Испания.
«Габриэль Гонгола, известная мне как Джина Габриэль Тримейн, навестила меня, Алекса Лоренса, в сентябре прошлого года в моей лондонской квартире.
Она была обеспокоена и сообщила, что хочет рассказать мне о последних событиях в своей жизни на случай, если, как она выразилась, «с ней что-нибудь случится».
Незадолго до этого она вышла замуж за Сальвадора Гонголу и переехала с ним на север Испании. Она утверждала, что его поведение становилось все более эксцентричным и что недавно он ее ударил, поэтому она вернулась в Англию. Однако в то время она еще надеялась восстановить отношения с ним. Она рассказала только об одном случае, когда ее муж напал на нее, но у меня сложилось впечатление, что и раньше у нее возникали с ним проблемы, но ей не хотелось делиться со мной такой информацией, то ли из преданности мужу, то ли из гордости; она не желала, чтобы я, ее предыдущий партнер, знал худшее.
Затем она спросила, может ли она вернуться ко мне. Я чувствовал, что это невозможно, и когда объяснил ей это, она впала в истерику.
Несмотря на разрыв, нас связывали семь лет отношений, и она была беременна моим ребенком, поэтому я интересовался ее состоянием и беспокоился за ее безопасность. По опыту моей работы в полиции я знаю, что часто женщины слишком поздно сообщают о случаях домашнего насилия. Я предполагал, что на самом деле подобных инцидентов было больше.
Я был удивлен ее приезду ко мне в Лондон, потому что когда до этого я навестил ее в Испании, она заявила, что не хочет больше меня видеть. Ранее она сообщила мне о ребенке, и в июне прошлого года у меня появилась возможность побывать в Бильбао. Я приехал к ней домой, когда она занималась ремонтом. Она показалась мне расстроенной и обвинила меня в том, что я краду их корреспонденцию и присылаю письма. Я не видел упомянутые письма, но она пересказала их содержание. Письма содержали угрозы ее мужу и выглядели так, будто были написаны ею, Джи-ной Тримейн. Но она утверждала, что это не так. Она считала, что письма писал я, чтобы убедить мужа в ее безумии. Я решил, что история слишком запутанна, и высказал ей свое мнение. Я упоминаю об этом в моем заявлении, потому что она собиралась обратиться с соответствующей жалобой в местную полицию; это также объясняет то, почему в дальнейшем я предпочитал не контактировать с ней лично, но тем не менее хотел помочь косвенным образом. Я чувствовал, что она ведет себя странно, и было неясно, в чем меня обвинят в следующий раз, но мне хотелось оказать ей какую-то помощь, при этом не общаясь с ней напрямую.
Я связался с полицией в Бильбао и сообщил, что она считает, что ей угрожает опасность. Позже я узнал, что ее муж Сальвадор Гонгола арестован по другому обвинению после того, как офицер полиции подвергся нападению в их доме. Когда через некоторое время Джину Тримейн захватили в заложники, полиция осознала всю серьезность проблемы и приняла соответствующие меры. Я считаю, что это подтверждает мои предыдущие обращения в полицию, которые были запротоколированы».
На работе меня посетил представитель одного из многочисленных полицейских департаментов.
Я мучительно пытался вспомнить свои предыдущие показания о том утре, когда нашли тело Олаи.
Полицейский был молод и казался настроенным дружелюбно. Он вынул блокнот и несколько документов.
– Мы бы хотели узнать, как вы относитесь к аресту сотрудников на территории предприятия, – начал он.
– Простите?
– Вы предпочитаете, чтобы сотрудник ушел с работы, прежде чем его арестуют?
В полиции было много разнообразных служб, и мне стало любопытно, с кем я имею дело. С отделом хороших манер?
– Мы хотим допросить и задержать несколько ваших работников, – объяснил инспектор.
– По какому обвинению?
– Ношение оружия без лицензии.
Я почти произнес «Буду очень рад», но мне помешала личная заинтересованность: меня беспокоило, кем я буду заменять арестованных.
– Вы можете подождать до конца их смены? – спросил я.
– Все зависит от того, когда она заканчивается, – добродушно ответил он.
– Расскажите поподробнее об их преступлениях.
– Выяснилось, что некоторые из ваших сотрудников запустили в ваши искусственные озера рыбу.
– Рыбу?
– Карпов и тому подобное.
Для меня это была полная неожиданность, но подобные действия вряд ли походили на преступление.
– Ясно, – кивнул я. – И?
– И в разное время хищные или морские птицы пролетают над этим районом и пытаются поймать рыбу. Вы должны простить меня, но я ничего не знаю о рыбе и о хищных птицах, – объяснил он. – В общем, ваши сотрудники пристрастились стрелять птиц из окон третьего этажа.
Я чуть не выпалил: «Ах вот чем занимались эти паразиты!» – но вместо этого сказал: