— Уматывай отсюда!
— Как ты сказала? — изобразила я на лице обиженное выражение.
— Мотай за линию горизонта, — процедила сквозь зубы Эмма, — у меня клиент вот-вот подкатит, а ты ему глаза мозолить будешь?
— Думаешь, что я отобью у тебя клиента? — ужаснулась я. — Эмма, как ты могла?..
— Я что, не ясно выразилась? — уставилась на меня девушка. — Вали отсюда! Или оглохла?
— А вот никуда и не пойду! — твердо заявила я, глядя Эмме прямо в глаза.
— Не пойдешь?! — прошипела она. — Ну так я тебя заставлю!
Кипя от ярости, словно разъяренная фурия, Эмма сделала угрожающий шаг мне навстречу.
— Удивительно все-таки, как портит женское лицо гримаса гнева! — спокойно проговорила я. — Видела бы ты себя сейчас, милочка!
Такого Эмма снести не могла. Мое замечание окончательно подвигло ее на способ решения проблем, который в большой политике называется силовым.
Эмма попыталась ухватить меня правой рукой за волосы и в то же время вмазать коленкой в живот. Но ее нога совершила напрасное движение, а ладонь ухватила лишь воздух — я успела ловко увернуться, крутнувшись вокруг своей оси на каблуках.
Бросив взгляд на часы — до назначенного времени встречи оставалось еще семь минут, — Эмма решила применить другую тактику.
Тактику заманивания, если снова выражаться языком высокой политики.
— Пойдем поговорим! — примирительно предложила она. — К чему нам ссориться? Я тебе деньжат подкину… Знаешь, наверное, я погорячилась…
— Наверное, — подтвердила я вполне очевидный факт. — Куда пойдем?
— А вот сюда. — Оглядевшись по сторонам, она выбрала идеальное место для переговоров: тупик в торце магазина возле мусорных баков.
Пропустив меня вперед, Эмма хотела произвести захват сзади, но я была настороже.
«Разрешив» ей ухватить меня за горло сгибом локтя, я не стала вырываться, а нащупала болевую точку у нее на запястье и с силой вдавила ее ногтем.
Эмма взвыла и выпустила мою шею, даже не успев упереться коленом мне в позвоночник.
— Где ты этому научилась? — спросила она, с удивлением глядя на меня.
— Сама знаешь, — со значением ответила я. — Скажи мне лучше — ты из органов?
— Как ты это вычислила? — снова удивилась Эмма. — Дедуктивный метод?
Я отрицательно покачала головой.
— Это у тебя на роже написано, — съязвила я. — Работа в госбезопасности накладывает на своих сотрудников неизгладимый отпечаток.
На самом деле все обстояло гораздо проще и дедуктивный метод был тут ни при чем.
«При чем» была фраза, которую случайно обронила Эмма во время разговора со мной:
— Цезарем звали.
Это трудно было выдумать. Народ любит вообще-то перефразировать пословицы и поговорки, но обычно перекраивает их на современный лад.
Так что Цезарю появиться было неоткуда. Кроме как из Ворошиловского института.
На самом деле это учебное заведение носило гораздо более серьезное название, но среди студентов прижилось именно такое. Этот московский вуз не был засекреченным учебным учреждением, но ни в одной брошюрке типа «Вузы Москвы» вы не нашли бы упоминания о Ворошиловском институте. Ни в одном издании вы не увидели бы объявления, что туда начинается прием абитуриентов.
Данное заведение было создано в самом начале войны для деток крупных военачальников, впоследствии — для детей советской элиты. Причем, как уже упоминалось выше, исключительно для деток женского пола.
Институт выпускал специалисток широкого профиля — от секретарш-референтов и переводчиц до экспортных агентов госбезопасности.
Попала я в Ворошиловский институт по протекции отца-генерала и проучилась там несколько лет, пока меня не переманили в более перспективную группу под названием «Сигма». Тут профиль был уже вполне определенным — диверсии и спецзадания. Параллельно с тренировками в «Сигме» я училась в «Ворошиловке» экстерном и бросила институт за год до выпуска. На то были особые причины…
Что же касается фразы «Цезарем звали», то она появилась еще на первом курсе. Во время лекции по военной истории наш преподаватель обнаружил, что одна из студенток дремлет прямо перед его носом — на первой парте. Стукнув указкой об стол, профессор завопил:
— Отвечайте, как звали полководца!
Заспанная студентка вскочила, заморгала глазами и на всякий случай спросила:
— Какого полководца?
— О котором я только что рассказывал, — язвительно произнес профессор и тут же сжалился над ней. — Римского полководца.
Немного подумав, студентка ответила:
— Цезарем звали. Их всех звали Цезарями. Так было принято в Риме.
Зал грохнул от смеха.
То ли неудачный ответ студентки, то ли сама его мотивировка, то ли совпадение фразы с известной поговоркой «Митькой звали» — не знаю, что именно, но смеялись все минут пять.
Была, конечно, вероятность, что Эмма слышала эту фразу от кого-нибудь. Но я не могла исключить более реальную возможность — Эмма была одной из студенток, сидевших в тот день в огромном зале «Ворошиловки». И если она закончила это заведение, то должна работать в структурах, близких к военным или разведывательным кругам. Я выдвинула тогда для себя гипотезу, что ее взял под свое крылышко КГБ. Теперь вижу, что была права.
* * *
— Сейчас нет времени, — быстро взглянув на круглый циферблат часов, укрепленных над входом в магазин, проговорила Эмма. — Нора вот-вот должна приехать. Ты ведь здесь не просто так, правда?
— Конечно, — усмехнулась я, — но мы работаем на разные конторы.
— Вполне допускаю, — согласилась Эмма. — Меня внедрили сюда уже давно, и я, надо сказать, пару раз сталкивалась с коллегами, которые трудятся в конкурирующих массажных салонах.
— Всесильный комитет?
— Да, — просто согласилась Эмма. — Уж и не знаю, много ли тут от меня пользы, но на другую работу пока не переводят.
— Я думаю, что дело не в тебе и не в «Камилле», а в принципе их работы, — сказала я. — Насовать повсюду побольше своих людей. Пожалуй, идеальным вариантом для КГБ, как бы сейчас комитет ни назывался, было бы завербовать всех поголовно: и наших, и тех, за бугром.
Мы медленно возвращались на исходный пункт — к входу в универмаг. До назначенного срока оставалась ровно одна минута.
— Только ты не думай, что я это… сблядовалась, — смущенно проговорила Эмма, поправляя помявшуюся во время нашей схватки одежду.
— А я и не думаю.
— Просто… просто тут процент хороший капает… Да и ставку мне повысили в «Камилле», — продолжала объяснять Эмма.