Я крутанула руль сначала резко влево, а потом вправо, и джип своим боком буквально размазал убийцу по бетону. После этого автомобиль со всего хода врезался в стоявших в стороне таких же рыцарей дорог, как и он сам. Шквальный огонь ненадолго прекратился — это один из тех двоих непрошеных гостей отбросил автомат в сторону, расстреляв все патроны, и также молниеносно в его руке появился пистолет.

Этих нескольких секунд мне хватило, чтобы достать из кобуры, висевшей на боку, свой «макаров» и выстрелить через разбитое окно передней двери. Четыре плавных нажатия курка. Мой противник сначала судорожно схватился за живот, согнувшись от обжигающей боли, но, после того как одна из пуль попала в голову, он затих.

Оставался еще один наемник. Я ногой открыла дверцу, выскочила наружу из салона, рухнула на асфальт и, лежа, дожала курок еще четыре раза. Трудно спорить со снайпером, если у него есть профессиональный опыт, добытый в горячих точках. Три пули разорвали ему грудь, но четвертая все же отклонилась от нужного пути и, потеряв своих злобных подруг, сорвала свой гнев, пронзив заднее стекло красного «БМВ». «Давно практики не было, засиделась без дела», — подумала я, понимая весь цинизм своего сожаления по поводу четвертого промаха.

«БМВ» в это время сорвался с места и укатил.

За все время, пока длилась перестрелка, я не услышала ни одного крика Лагутиной, и теперь мне не хотелось даже открывать заднюю дверцу — я боялась увидеть мертвой Анну Петровну.

Но мои опасения, слава богу, были напрасны.

Дверцу распахнула сама Лагутина, на ней не было ни единой царапины.

— Ты не ранена, Женя? — первым делом поинтересовалась она у меня. Такая забота мне, конечно же, польстила.

— Все в порядке, Анна Петровна. Только прошу вас, пока оставайтесь в салоне, — попросила я, — не исключено, что поблизости притаился снайпер. Подождем, пока прибудет милицейский наряд.

— Никто не пострадал? — крикнул подбежавший охранник, он держался за плечо, стараясь остановить кровь, потом посмотрел на тела трех парней и немного подкорректировал свой вопрос:

— Я имею в виду из вас двоих никто не пострадал? — Услышав отрицательный ответ, он добавил:

— Наряд я уже вызвал, попрошу всех оставаться на местах, — снова глянул на трупы и закончил свой монолог такой репликой:

— Сволочи, не могут оружие выдать, хотя бы на время дежурства. Ходишь тут, резинкой этой малолеток пугаешь…

Ну вот и началось, сладкий аромат пороха и ласкающий слух свист пуль. Пришло время повеселиться, не подумайте, что Охотникова сошла с ума, просто так я снимаю нервное напряжение, все же, во-первых, я женщина, а уже во-вторых — боец и телохранитель. Могу вас поздравить, Анна Петровна: судя по почерку, за вас взялись профессионалы.

Глава 7

Что только не пришлось мне пережить за последний месяц: по вине этого старого олуха Сенцова потеряла работу, поплатилась своим драгоценным здоровьем, а компенсации так и не получила, не дождалась возмещения убытков, больше того, рассталась со своей лицензией, можно с уверенностью сказать, что это был мой хлеб, ведь делать что-то еще, кроме того, чему меня учили столько лет, я не умею, а может быть, и не хочу.

* * *

И вот теперь я сижу здесь на нарах и жду приговора. Это я, конечно, утрирую настоящее положение вещей — так быстро посадить не могут, хотя кто его знает, может быть, из камеры предварительного заключения я отправлюсь прямиком по этапу, чего там тянуть, криминальная обстановка и так напряженная. Но шутки в сторону, так уж и быть.

— Проверьте оружие, не числится ли оно по нашим картотекам, хорошенько проверьте, — предупредил своих коллег по отделению молоденький лейтенант из группы быстрого реагирования, которая забрала меня с места покушения и доставила сразу же в КПЗ, — и еще разрешение на ношение и применение огнестрельного оружия, может быть, оно липовое, а может, нет.

— Да она, кроме фена, наверное, ничего тяжелого в руках не держала, — сделал предположение дежурный, поднявшись со своего теплого местечка. Эти слова он произнес полушепотом, но так, чтобы я все же их услышала.

Лейтенант устало ухмыльнулся и поглядел сначала на своего самоуверенного товарища, а потом на меня.

— На твоем месте, — заговорил он, — я бы не делал столь поспешных и безответственных выводов. — Лейтенант наклонился поближе к уху дежурного и добавил:

— Вот эта с феном, которая перед тобой стоит, только что троих здоровых мужиков замертво положила, — опять же эти слова были произнесены как бы по секрету, но я вновь все отчетливо разобрала, должно быть, это у них в управлении игра такая.

Дежурный с опаской покосился на меня и осмотрел с ног до головы. «Можешь не бояться за свою жизнь, на черном рынке она ничего не стоит», — произнесла я про себя.

— Хорошо, некогда мне с тобой тут байки травить, — встрепенулся молодой милиционер, — давай поскорее определяй ее куда-нибудь.

— Да куда же я ее определю? — удивился дежурный. — У меня все забито этими.., с митинга.

— Ну я не знаю, это уже твои проблемы, — не унимался лейтенант, — хоть в обезьянник ее засунь.

— Там полна камера мужиков!

— Это не мужики, это участники акции протеста, — не согласился с ним лейтенант, и после этих слов они не удержались и рассмеялись.

— Ну ладно, веди, — продолжая улыбаться, согласился дежурный, сделав все-таки маленькую оговорку:

— Только под твою ответственность.

Мне надоело ждать, когда они там разберутся, я хотела наконец-то где-нибудь присесть и, после того как они договорились, даже обрадовалась, но сразу же поймала себя на этой немного идиотской мысли, когда очутилась за решеткой. Тем более и здесь пришлось скромненько встать в уголке, уцепившись за решетку, и наблюдать за происходящим.

В камере было семь мужчин, они яростно что-то доказывали друг другу, иногда переходя на крик, но на них никто не обращал внимания.

Здесь же, в камере, возле стены стояли поломанные деревянные плакаты. Материя на них была изодрана и изрядно потрепана, но мне все же удалось разобрать слова «Блаженов не с нами».

По камере метался молодой парень лет тридцати. Желваки на его лице подрагивали, а кулаки нервно сжимались, под правым глазом красовался кровоподтек, и рукав плаща оторван, но ему не было до этого никакого дела; он раздражал меня своим постоянным хождением из угла в угол и дерзкими замечаниями, адресованными всему отделению.

«Не будил бы ты парень лихо, пока оно тихо», — таков был мой совет, пусть и не произнесенный вслух. У него была привлекательная внешность, да еще ненормальные, можно сказать, бешеные черные глаза. Женскую натуру не понять, да и зачем, собственно, заниматься такой ерундой, лучше принять все, как есть. Парень вдруг подлетел к решетке, вцепился в нее руками и громко заговорил, его обращение было направлено к дежурному, но тот даже ухом не повел: