— И спрошу.
— Да, спроси. Андрей Павлович сказал мне совершенно определенно, что подозревает этого человека в том, что он снял себе лишние деньги. Как ты можешь говорить с такой уверенностью за другого? Быть может, при тебе он не стал этого делать, а только ты за порог — тут же за компьютер и…
— Я уверен в этом человеке, как в себе. Даже больше. Она никогда меня не подведет.
— Это она? — у меня брови поползли наверх. — Катерина, что ли?
— Да, — Олег опустил глаза. Видно было, что он очень расстроен. Еще бы — случайно раскрыл мне такую тайну.
— Никогда бы не подумала, — пожала я плечами.
— Я бы тоже никогда не подумал, что ты телохранитель, — в словах Соколова-младшего слышалась гордость. Но не за меня, а за свою знакомую.
— Значит, все сделала Катя. Но тогда мне кажется, что Андрей Павлович действительно ошибается. Он говорил, что этого человека нельзя больше увидеть. Я даже подумала, что тот уже умер.
— Я же говорил. Ему всегда кажется, что он в курсе всего. А на самом деле это не так.
— Ладно. Но все-таки непонятно, почему вас взялись преследовать, если вы чужого не брали.
— Вот и я не пойму. Именно поэтому я не думаю, что нам надо уступать. Да и папины компаньоны… Вообще непонятно, что именно они имеют в виду. Говорят, что у них украли деньги, а о точной сумме молчат. Мне даже иногда кажется, что вообще не они за нами охотятся. Просто папа не может ничего другого предположить.
— Очень странно. Послушай, а у твоего отца телефон с определителем номера? — спросила я.
— Да.
— И что?
— Говорит, что звонки с угрозами шли как раз с телефона того знакомого, с кем он раньше вел дела. Вроде бы здесь все сходится, — Олег отвечал на мои вопросы все более увлеченно. Видно, ему самому очень хотелось разобраться в происходящем.
В нашем разговоре возникла пауза. Каждый задумался. Но сдается мне, что об одном и том же.
И тут неожиданно мы услышали, как кто-то копается в замке. Осторожно так, но все равно было слышно. Олег сделал страшные глаза и вопросительно посмотрел на меня. Я только пожала плечами. Приложив пальцы к губам, я хотела осторожно добежать до комнаты за пистолетом. Но было уже поздно.
Едва я поравнялась с дверью, как она стала открываться. Конечно, я могла бы силой нажать на нее и не дать возможности непрошеному гостю войти, но любопытство взяло верх, и я не стала делать этого. Я просто остановилась и уставилась на дверь.
— Доброе утро, — сказала я парню, который показался в дверном проеме.
Вместо ответа он резко толкнул дверь и кинулся на меня. Естественно, я ожидала от ночного визитера какого-нибудь подвоха, но все равно не думала, что он способен так нагло поступить. Считала почему-то, что, скорее всего, он кинется бежать, а не нападать.
Парень завел мне руки за спину и потащил на кухню. Я решила пока не сопротивляться. Если бы я знала, что он не один, то поступила бы иначе. Но следом за ним вошли еще двое.
Олег стал абсолютно белым. Он продолжал сидеть на табурете, только на лбу его появились капельки пота.
— Что вам надо? — Я вырвалась из «объятий» и встала недалеко от Соколова-младшего. — Почему вы позволяете себе врываться в чужую квартиру? И так бесцеремонно…
— А вы чего не спите? Мы ни в коем случае не собирались вас будить, — хохотнул тот, кто вошел самым последним. Среди остальных он выделялся глубоким коротким шрамом на щеке.
— Не думайте, что ждали вас, — продолжала я изображать возмущение.
— Кто ты такая? — спросил тип со шрамом.
— А вы кто такой?
— Не думаю, что вам будет лучше, если вы со мной познакомитесь. Меньше знаете, дольше живете, — он улыбнулся противной улыбкой. — Но вот кто вы, мне хотелось бы знать. На любовницу мальчишки не похожа, слишком для этого сосунка старая. Родственница?
— Какой догадливый, — скорчила я гримасу. — Троюродная тетя.
— Как сложно. Так. Короче, разговор не с тобой. Так что сядь и не рыпайся. А ты, компьютерный гений, сейчас выложишь нам всю подноготную, или прощайся с жизнью.
— У вас очень запоминающаяся внешность, — решила я напомнить наглому парню. — Вы не думаете, что милиция очень скоро найдет вас, если вы совершите преступление?
— А кто им расскажет? — Он подошел ко мне вплотную. — Я свидетелей не оставляю.
— Давайте поговорим, как взрослые люди, — я опустила глаза. — Что вы хотите? Мне кажется, произошло некоторое недоразумение, и мы легко можем разобраться и договориться.
— Твой племянничек должен нам деньги. И большие.
— Олег, это правда?
— Я ничего ни у кого не брал, — Соколов ответил очень тихо, облизнув пересохшие губы.
— Объясните, когда и какие деньги он у вас взял, — попросила я.
— Он снял с одного счета довольно крупную сумму.
— Эти деньги принадлежат моему отцу.
— Твой отец может подавиться своими деньгами. Его копейки не стоят сыр-бора. Однако пропали не только они, а гораздо больше. И это уже нехорошо.
— Я не брал лишнего. Я не знаю, как вам доказать, но на самом деле это так.
— Кто тебе поверит? Сам знаю, что невозможно отказаться от искушения: такая сумма… и никто не узнает. Так что ты не отвертишься.
— Я не брал! — крикнул Соколов-младший. — Мне не нужны деньги.
— Уже вранье, — спокойно возразил тип со шрамом. — Деньги всем нужны. Ты ведь кушать иногда хочешь. Значит, не ври нам.
— Я имел в виду совсем другое. Чужого я не беру, — запротестовал Олег.
Я посмотрела на него, и мне стало жаль парня. Он, похоже, очень перепугался. Ведь на самом деле, если бы не было меня, он бы сейчас разговаривал с громилами наедине. И ведь они сами открыли дверь! А казалось, что эту железяку открыть непросто. Жалко, что я не задвинула все засовы.
— Знаешь, — продолжал тип со шрамом, — есть такое слово — халява. Оно такое сладкое. Ну прямо как халва. Так вот, можешь мне больше ничего не говорить. Я никогда и ни за что не поверю, что если вот они деньги, только кнопку нажми, и найдется человек, который не воспользуется этим.
— Олег, перестань — повернула я голову к своему подопечному, пытаясь хотя бы взглядом успокоить его. — Разве ты не видишь, что человек судит только по себе, по своей гнилой душонке.
Впрочем, я не до конца была уверена в своих словах. Ну, вернее, в том, что Олег действительно не брал деньги. Тип со шрамом в каком-то смысле прав: не каждому под силу удержаться в легкой наживе. Молодой парень легко мог переступить черту позволенного. Ведь даже то, что они с подружкой вскрыли чужой счет, уже само по себе преступление. А если уж однажды переступил, то пойти дальше гораздо проще.