Скользит мимо час за часом, и она могла бы просидеть на своем футоне весь день, не позвони около четырех телефон. На этот раз она берет трубку.
— Ты в порядке? — спрашивает Рэй Портер.
— Ага.
— Я звонил тебе вчера вечером.
— Я не получила сообщение. У меня что-то автоответчик барахлит. — Она лжет.
— Не хочешь сегодня поужинать? Я завтра уезжаю на время.
Мирабель не в силах отвечать. Рэй переспрашивает.
— Ты в порядке?
На этот раз она позволяет тону себя выдать:
— Я, в общем, ничего.
— Что случилось? — спрашивает Рэй.
— Мне надо сходить к врачу.
— Зачем? Зачем тебе нужно к врачу? Что не так?
— Да нет. Мне нужно к моему… я принимаю «серзон», но он перестал действовать.
— Что такое «серзон»? — спрашивает Рэй.
— Это как «прозак».
— Хочешь, я отвезу тебя к врачу? Хочешь, я заеду к тебе и отвезу тебя к врачу?
— Мне, наверно, стоит к нему сходить…
— Я приеду и захвачу тебя.
Менее чем через час Рэй забирает ее и отвозит к доктору Трейси, и сидит в машине, и ждет Мирабель в запретной зоне Беверли-Хиллз. Ему виден круговорот людей у входа в медицинский центр, и он удивляется, как Мирабель может себе позволить такое лечение, но служащим «Нимана» полагается местный врач, и, на счастье, ее доктор переехал из долины в двадцати милях от ее квартиры в «Медицинское Здание Конрад» в двух кварталах от ее работы. Рэй видит красавицу лет тридцати с хвостиком, выходящую из здания: широкополая шляпа низко надвинута на лицо, прикрывая свеженакачанные губы. Рэй догадывается, что существует период ожидания после инъекции, пока губы сдуются до приблизительно реальных человеческих форм. Он видит радужную «чикиту», зад, которой вакуумно упакован в желтый искусственный шелк, а тело держится на двух оглоблях. Он видит то, что, как ему казалось, существует только в пародиях — затянутый в кожу бизнесмен, с черными крашеными волосами, в рубашке расстегнутой до пояса, увешенный цепями четырнадцатикаратного золота — быстро и с лязгом переходит улицу.
Он видит около дюжины женщин, которые решили, что грудь должна измеряться в мегатоннах. Он думает: они что, издеваются; он думает: а может, обожающие их мужчины прощают им отсутствие вкуса и любят несмотря ни на что, или видят в них прекрасный пример гиперболизированной женственности. Вот тем-то ему и нравится Мирабель — своей невозделанной красотой; и можно гарантировать — то, что нашлось в ней ночью, никуда не денется наутро. Он гадает, почему готов сидеть в машине на улице, дожидаясь двадцативосьмилетнюю девчонку. Похоть или что-то в его душе заставляют его вдруг так о ней хлопотать?
Он видит семейство туристов с шестнадцатилетней дочерью, столь чистой и прекрасной, что ему становится стыдно за соблазнительную картинку, мелькнувшую у него в воображении.
У Рэя очень размытые границы дозволенного, однако он редко позволяет себе зайти за произвольно установленную двадцати пятилетнюю отметку. Рэй отличается от мужчины с черными крашеными волосами, пролязгавшего через Бедфорд-драйв несколько минут назад, тем, что хоть и неосознанно, действительно хочет кого-то найти. Но ему еще предстоит несколько раз убийственно ошибиться в своих глубочайших привязанностях; ему еще предстоит разбить чье-то сердце и понять, что он виноват, и испытать внезапное равнодушие, через считанные часы после наивысшего пика страсти.
На данном отрезке своего перерождения из мальчишки в мужчину, он не знает разницы между подходящей и неподходящей женщиной. Со временем разбираться он научится. Пока что его глаз бродит и фокусируется бессознательно на малейших квантах желаемого. Задняя часть шеи, на которую упала тень от волос. Подъем ступни в открытых босоножках. Приятный контраст между цветом блузки и юбки. Его распаляют мелочи, а он отказывается признать, что это мелочь, и раздувает ее до размеров всей женщины, лишь бы не считать себя негодяем. Начинается ухаживание, бессознательно произносится ложь, нагораживается невероятно сложная схема, только бы постигнуть тайну щиколотки, соблазнительно выглянувшей из чересчур крупной кроссовки.
Рэй Портер сидит в машине, в коридоре похоти, где сонмы женщин проходят через его прицел, и его желание Мирабель углубляется и ширится. Он напоминает себе, что она нездорова, но, с другой стороны, вдруг позже она будет в настроении, да и вообще, вдруг хорошая поебка будет ей на пользу.
Мирабель появляется из «Медицинского Здания Конрад», в руках у нее бумажка, судя по размеру — рецепт. Подойдя к машине, девушка объясняет в приопущенное окно, что сходит в аптеку через дорогу выкупить рецепт. Рэй кивает и спрашивает, не хочет ли она сходить вместе; она говорит «нет». Дойдя до середины улицы, она медлит и возвращается к «мерседесу». Рэй опускает стекло, и Мирабель по-детски смущенно произносит:
— У меня совсем нет денег.
Заглушив двигатель, Рэй идет с ней и платит семьдесят восемь долларов за сто таблеток «селексы», новейшего чуда фармакологии, призванного выровнять накренившееся судно Мирабель. Снова в машине он осведомляется, не лучше ли ей будет переночевать сегодня у него. Мирабель принимает это за проявление его заботливости, так оно и есть. Только эта заботливость — сложное зелье: состоит из одной части доброхотного альтруиста и одной части члена шимпанзе.
Рэй везет Мирабель вверх по серпантину дорог в Голливуд-Хиллз, а она погружается все глубже и глубже. Потребуется не одна неделя, чтобы «селекса» добилась своего, она это знает.
— Спасибо тебе за все.
— Ну что ты, — говорит Рей. — Тебе уже лучше?
— Нет.
Однако мысль, что о ней заботятся, приподнимает ее на одно-единственное деление со дна депрессии. Наваливается сильнейшая, раскалывающая пополам головная боль, и Рэй, поставив машину в гараж, помогает Мирабель добраться до постели.
Если бы у нее не разболелась голова, он погладил бы ей грудь и живот и попытался бы ее соблазнить. Благодаря головной боли ей не приходится столкнуться с наихудшей стороны Рэевой страсти, с наихудшей стороной мужской страсти как таковой. Его счастье, что не попытался, иначе она бы его возненавидела.
Мирабель спит неподвижно и беззвучно, каштановые волосы рассыпались по ее лицу и шее. Рэй лежит рядом, щелкает по каналам телевизора, чей звук приглушен до шепота, решает кроссворды, поглядывает на нее, думая, не пора ли уже разбудить ее с целью насущного сексуального лечения. Однако ночь тянется однообразно, и постепенно он начинает клевать носом и забывается сном до утра.
За завтраком все как всегда, только на этот раз инертность Мирабель имеет оправдание — она больна. Рэй уезжает из города на десять дней и предупредительно отвозит Мирабель домой, и ждет, пока она соберется на «Хабитат». Мирабель начинает подталкивать себя к выздоровлению — она знает, что физическая активность пойдет ей на пользу.