— Да. Если вы не против, я бы хотела поговорить с вами на эту тему.
— А почему именно со мной? — был очередной вопрос.
— Насколько мне известно, — я достала диктофон и нажала кнопку записи. Это должно было выглядеть убедительным, — в тендере принимают участие на данный момент три фигуры. Это вы, Челноков и Мелихов. С двумя другими я уже имела честь разговаривать.
— Я не думаю, что фигуры только три, — сказал Сабаев. — В тендере будет участвовать еще кто-то.
Геннадий Петрович немного подотстал от событий. Его еще не успели поставить в известность о сошедших с дистанции. Или он просто валял предо мной дурака.
— Ладно, не суть важно, — ответила я. — Лучше скажите, как вы рассматриваете свои шансы?
— Как все. Я надеюсь, что денег у меня хватит.
— Конечно-конечно, Геннадий Петрович. Вы ведь богатый человек, не так ли?
— На хлеб с маслом хватает, — улыбнулся он.
— Но ведь ваши конкуренты — люди тоже не бедные.
— Я знаю. Но если бы дело было только в этом… — он сделал многозначительную паузу.
— А в чем еще? — тут же ухватилась я.
— Помимо денег у них есть еще и хитрость.
— А у вас ее нет?
— Нет.
Надо же. Какой простачок.
— Геннадий Петрович, — сказала я. — Может, мы поднимемся в ваш кабинет и продолжим разговор там?
— Весьма сожалею, но у меня очень мало времени, — он состроил подобающую физиономию. — Дела не терпят отлагательств. Так что вы уж извините меня, но давайте закончим разговор здесь.
Обольщению Сабаев не поддавался. Это плохо.
— Хорошо, — согласилась я, но его слова мне не очень понравились. — Скажите, «Карл Великий» принадлежит вам?
— Мне, — ответил он.
— Вчера, я слышала, там была небольшая заварушка. Не хотите сказать пару слов по этому поводу?
— А какое это имеет отношение к аукциону?
— Вы полагаете, никакого?
— Я в этом уверен. На улице у входа в клуб кому-то вздумалось пострелять, а моя охрана вовремя проявила бдительность. Вот и все.
— Кто стрелял?
— Не знаю. Выяснять такие вещи — дело милиции. Мало ли в городе шпаны развелось!
— Значит, то, что произошло у вашего клуба, — случайность? — уточнила я.
— Вне всяких сомнений.
Я чувствовала, что нравлюсь ему все меньше и меньше.
— А это не могло быть провокацией против вас?
Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
— Такой пустяк не может быть провокацией.
— Это смотря с какой стороны взглянуть, — задумчиво протянула я.
— Мне пора, — Геннадий Петрович поморщился и посмотрел на наручные часы. — Ради бога, извините.
И, не говоря больше ни слова, удалился.
Я выключила диктофон и вышла из «Северянина» на улицу.
Один подозреваемый уже есть. Хотя все это вилами на воде писано. Ладно, разберемся…
Прежде чем вернуться к Оксане, я решила заскочить к себе домой. Вернее, не домой, а в гараж. Признаюсь, мне изрядно надоело ездить на такси и попутках. Я жутко соскучилась по своему родному «Фольксвагену». Да и в своей машине чувствуешь себя значительно увереннее.
Навещать тетушку Милу я не стала. Во-первых, для этого не было времени, а во-вторых, я все еще дулась на нее.
«Фольксваген» радостно взревел, когда я провернула в замке ключ зажигания. Сейчас он был похож на застоявшегося в конюшне жеребца, жаждущего показать своей неблагодарной хозяйке, чего он стоит и на что способен.
Я покинула гараж и на приличной скорости устремилась к Оксаниному дому. Машину поставила во дворе, сама поднялась на второй этаж.
Мелихова была в бешенстве.
— Как вы посмели закрыть меня в моей собственной квартире? — прямо с порога встретила она меня гневным вопросом.
— Я не знала, что ты куда-то собираешься, — невинно ответила я.
— Черт возьми! — верещала Оксана. — Я больше не желаю вас видеть!
— К сожалению, это невозможно. Я уже говорила тебе об этом.
— Да что вы говорите? — съерничала она.
— Сядь и успокойся, — коротко бросила я. — Нам надо с тобой кое-что выяснить.
— Я не желаю с вами разговаривать.
— Я желаю.
Я бесцеремонно села на диван и подобрала под себя ноги. Оксана продолжала стоять, буравя меня ненавидящим взглядом.
— Сядь, — повторила я. — Ты можешь спокойно выслушать меня?
— Что нам с вами обсуждать? — недовольно буркнула Мелихова, но в кресло все-таки села. — Что это опять за маскарад на вас?
— Я работала.
— Кем?
— Можно сказать, журналисткой.
Оксана ничего не поняла, но расспросы прекратила.
— Только что я имела честь познакомиться с Сабаевым Геннадием Петровичем, — сообщила я ей.
— И что?
— Ты его знаешь?
— Я частенько бываю в его заведениях, — призналась она.
— Я так и подумала. Помнишь, о чем мы рассказывали тебе с твоим отцом?
— Когда?
— Сегодня.
— Об аукционе каком-то, что ли?
— Да.
— Ну, помню, — Оксана закурила. При отце она такого себе не позволяла. Стало быть, еще не совсем обнаглела. — И что дальше?
— Сабаев тоже принимает участие в предстоящем тендере. Он один из трех главных претендентов на контрольный пакет акций. Он, твой отец и еще один человек.
— Зачем вы все это мне рассказываете?
— Хочу, чтобы ты вникла в ситуацию. Я предположила, что ты с Геннадием Петровичем знакома лучше, чем твой отец.
— Я не знаю, в какой степени знаком с ним отец, — медленно, с расстановкой, произнесла Оксана, с удовольствием вдыхая едкий сигаретный дым, — но я тоже знаю его не очень близко.
— Что значит «не очень»?
— Ну, он несколько раз приглашал меня в свой кабинет в «Северянине». Мы общались, слушали музыку, слегка выпивали. И это все.
— Ты уверена?
— Конечно, черт возьми.
— Об отце ты ему что-нибудь рассказывала? — По-моему, я нащупала ниточку.
— Откуда мне помнить, — поморщилась Мелихова. — Я что, по-вашему, записывала наши разговоры, что ли? Может, и говорила чего, а может, и вовсе речь об отце не заходила. Не помню.
— Когда ты была в его кабинете последний раз?