— Да, — признал Спицин. — Охрана «Мелбанка» и лично самого Мелихова усилена почти вдвое.
— Он сам настоял на этом?
— Безусловно. Андрей Вениаминович не стал скрывать от меня серьезность положения и сказал, что надо удвоить бдительность.
— На самого Мелихова были покушения? — продолжала допрос я.
— Нет. Но тут дело в том, что его оборону пробить невозможно.
Я внимательно взглянула на Спицина. Последние слова здорово смахивали на бахвальство. Он, как будто прочитав мои мысли, поспешил добавить:
— Я не преувеличиваю, Женя. У меня вполне весомый стаж работы в этой области.
— А где вы работали, если не секрет? — поинтересовалась я.
Он не стал играть в прятки.
— В Министерстве безопасности. Поэтому свою работу я строю на профессиональном уровне. Не каждый бизнесмен может похвастаться такой охраной, как у Мелихова.
— По-вашему, безопасность Сабаева или Челнокова вызывает сомнения?
— Разумеется. Я бы смог достать их без особого труда.
— Выходит, они относятся к предстоящему тендеру не так серьезно, как Андрей Вениаминович?
— Я бы не сказал, — помолчав, ответил Спицин. — Мне доподлинно известно, что и Геннадий Петрович, и Виталий Игоревич также провели дополнительный инструктаж своих сотрудников и телохранителей, но те недотягивают в работе до нужного уровня.
— А Сабаев и Челноков об этом знают?
— Вы шутите, — изумился Спицин. — Они уверены в собственной безопасности.
— И ошибаются?
— Да.
— А если вы тоже ошибаетесь?
— Это исключено, — в лице Георгия Владимировича появились решимость и сосредоточенность. — Я никогда не ошибаюсь.
Странно, но его слова звучали убедительно. Я поверила в то, что к Мелихову действительно невозможно подобраться. С другой стороны, подобная информация меня не особо радовала. Не в силах достать Андрея Вениаминовича, если они поставили себе такую цель, люди Шрама еще активнее начнут давить на Оксану. А здесь уже полномочия Спицина заканчивались и начинались мои.
— У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? — с готовностью откликнулся Георгий Владимирович.
— Да нет. Пожалуй, это все. Единственное… Напоследок скажите еще вот что. Я сама чуть позже ознакомлюсь с папкой, которую вы принесли. Но хотелось бы узнать одну вещь заранее. Там есть хоть что-нибудь, связывающее Шрама с Сабаевым или с Челноковым?
— Ничего. Насколько мне известно, ни один из них не знаком с авторитетом города. — Тон у Спицина был извиняющийся. Как будто это он виноват в отсутствии данного знакомства.
— Тогда вопросов у меня больше нет, — улыбнулась я. — Вы, Георгий Владимирович, и так сделали предостаточно. Большое вам спасибо.
— Не за что, — он поднялся с кресла.
Я проводила его до двери, и там мы распрощались.
— Что? Дела мои плохи, да? — спросила Оксана, когда я вернулась в зал.
— Почему плохи? — я видела, что она и так расстроилась. — Нормальные дела.
Я села в кресло и раскрыла папку, которую оставил Спицин. Сначала шла подробнейшая информация о господине Сабаеве. Из написанного следовало, что свою коммерческую деятельность Геннадий Петрович начал в тридцать лет. Причем не в нашем городе. Занимался он все время только игорным бизнесом и ресторанами. Его первым серьезным приобретением была бильярдная в городе Кизлюки. Затем он начал расширяться и, накопив приличный капитал, приехал из Кизлюков к нам в Тарасов. Что его потянуло сюда, сказать затрудняюсь. Обычный город, как и все остальные.
На данный момент Сабаеву принадлежало шесть игорных заведений и восемь ресторанов. Но самым дорогостоящим и наиболее прибыльным из всех был «Северянин».
Личная жизнь у Сабаева не сложилась. В свои пятьдесят два года он был холост и детей не имел.
Репутация Геннадия Петровича ничем не была запятнана.
Помимо биографии самого Сабаева в папке присутствовало досье на его ближайшее окружение.
Пробежав глазами по всем пунктам, я не обнаружила ничего ценного.
Вторая половина папки была отведена под личность Виталия Игоревича Челнокова.
Он, как оказалось, был коренным тарасовцем и бизнес свой унаследовал от отца. У Виталия не было никаких личных заслуг. Сеть торговых предприятий, открытых отцом, он никоим образом не расширил, а пару магазинов даже умудрился потерять. Тем не менее Челноков продолжал слыть в городе королем торговли, потому как до сих пор оставался монополистом. Было ему всего тридцать один год, и к этому моменту он вступил уже во второй брак. От первого детей не имел, а вот во втором расстарался. У Виталия Игоревича рос сын, которому сейчас уже было три года.
Как и в случае с Сабаевым, далее имелась информация и об обоих женах, и о коллегах по работе, и о наиболее близких друзьях.
Перечисленные имена и фамилии мне ни о чем не говорили, а вот в изложении биографии второй жены Виталия Игоревича один момент мне показался интересным. До вступления в брак с Челноковым Надежда работала главным бухгалтером на авиационном заводе. Это, конечно, могло быть и простым совпадением, а могло и иметь какое-то отношение к намеченному тендеру.
Я отложила папку в сторону.
Все это время Оксана внимательно наблюдала за мной, не произнося ни слова. Наконец, заметив, что я закончила, не вытерпела и спросила:
— Ну что там?
— Где?
— В папке.
Я пожала плечами.
— Обыкновенная информация.
— О Геннадии Петровиче?
Я заметила, как при этом вопросе Мелихова вся подобралась.
— О нем и о Челнокове, — ответила я.
— Челнокова я не знаю, мы говорили об этом. А что там о Сабаеве?
— Почему тебя это так интересует? — насторожило меня.
— Мне очень не хотелось бы, чтоб оказалось, что все это его рук дело.
— Ты уже сомневаешься в его порядочности? — поддела я Оксану.
— Нет, но… — она замялась. — Столько совпадений.
— Сколько? — я понимала, о чем она говорит, но мне хотелось услышать ее собственное признание.
— Вчера нападение на меня было в «Карле Великом», а сегодня… — она подняла на меня глаза. — Скажу вам честно, я звонила сегодня Сабаеву и говорила ему, что через пару часов подъеду к «Северянину».
— Да, это наводит на размышления. Не правда ли? — Я хитро прищурилась.
— Вы думаете, Геннадий Петрович причастен к этому?
— Я не могу ничего утверждать на сто процентов, Оксана. Совпадения случаются в жизни. Но я склонна подозревать его.
— Не могу поверить. — Мелихова помрачнела. — Я давно знаю Геннадия Петровича, и он всегда казался мне воплощением доброты и бесхитростности.