Я подошла к нему.
— Могу обрадовать, Саша. Тебя прикрепили к нашей компании до тех пор, пока ты нам не надоешь.
— Я только рад этому, — улыбнулся он.
— Тогда в путь.
Мы все трое расположились в салоне. Саша за рулем, а я и Оксана на заднем сиденье.
Следовало переосмыслить ситуацию в свете новых открытий.
Убийцей и коварным злодеем необязательно мог быть Челноков. Но тогда возникал резонный вопрос: кто? Из лиц, связанных со всей этой историей, на данный момент я знала еще только Спицина, Горностаева, ну и самого Мелихова, конечно. Заподозрить кого-то из них в том, что они наняли Шрама, было довольно трудно. Во всяком случае, я не видела для этого объективных причин. Отсутствовал мотив. Нет, у Мелихова, конечно, был мотив. Но для чего тогда, спрашивается, люди Шрама с такой дерзостью атакуют Оксану?
А что, если предположить, что Шрам вообще сам по себе? То бишь представляет из себя некую отдельную силу. Здесь тоже что-то не вяжется. Ну, перестреляет он всех участников тендера, а дальше что? Какая ему от этого прибыль? Да никакой. Сам он участия в аукционе не принимает, акциями завода не владеет. Не маньяк же он, в самом деле?
Значит, наиболее приемлемым вариантом остается Челноков.
— Саша, — окликнула я водителя.
— Что?
— Давай-ка еще разок заскочим в «Старт».
— Как скажете, — ответил он.
— Куда мы едем? — рассеянно поинтересовалась Оксана.
— Я хочу снова повидаться с Челноковым.
— Зачем?
— В связи со смертью Сабаева, я думаю, нам есть смысл пообщаться дополнительно.
— Хотите прижать его к стенке? — глаза Оксаны загорелись.
— Посмотрим, — уклончиво ответила я.
Оксана не стала больше выдвигать версий относительно того, что я собираюсь сотворить с многоуважаемым Виталием Игоревичем, и в полной тишине мы добрались до корпорации «Старт».
— У тебя оружие есть? — спросила я у Саши.
— Да, — он извлек из бардачка «макаров» и показал мне.
— Сгодится. Охраняй Оксану, пока я не вернусь. За ее жизнь головой отвечаешь.
— Понял, — он не стал убирать оружие обратно, а положили его себе на колени.
Я вошла в здание. За мониторами восседал все тот же охранник, у которого от меня, думаю, остались не очень приятные впечатления.
— Привет! — бросила я ему, как старому знакомому.
— Здравствуйте, — он вышел мне навстречу и перегородил дорогу.
— Ты не против, если я поднимусь к шефу?
— По какому вопросу?
— Ты что, забыл меня? — расстроилась я.
— Нет. Как раз наоборот. Так чего надо?
— Я кое-что забыла, — невинно сообщила я.
— Позвони, — он ткнул пальцем в телефон.
— Да ладно тебе, — отмахнулась я. — Я ненадолго. Держи, — с этими словами я протянула ему свой французский револьвер. — Соскучился по нему небось?
Он взял оружие из моих рук и сухо сказал:
— Ладно, поднимайтесь, только быстро.
— Все. Договорились.
Я не стала вступать с ним в дальнейшие дискуссии и направилась к лифту. Поднялась на второй этаж.
В чем-то Оксана была, конечно, права. Я собиралась слегка припугнуть Челнокова. Выражаясь более простым языком, взять на понт. Дескать, мне известно о вашем сговоре со Шрамом, о том, что час назад по вашему приказу люди опять-таки того же Шрама застрелили Сабаева, и лучше всего вам, дорогой мой Виталий Игоревич, раскаяться в содеянном. Посмотрим, как он будет реагировать.
Около двери челноковского кабинета я задержалась. Собралась с мыслями, так сказать. Приняла суровый вид.
И только после этого без стука толкнула дверь и вошла в его покои.
Внешне в кабинете Виталия Игоревича все осталось по-прежнему. Большой стол во всю стену, свет, струившийся из окна, общий интерьер. И даже хозяин кабинета на своем рабочем месте. Вот только поза его была несколько странной. Голова его боком лежала на столе, а руки безвольно висели вдоль тела. С одной стороны, казалось, что Челноков задремал над скучными рутинными бумагами, а вот с другой стороны, я ни разу не видела, чтобы люди дремали в таком неестественном и неудобном для сна положении.
Я приблизилась к Виталию Игоревичу, и мне все стало ясно. В затылке короля торговли зияло пулевое отверстие с запекшейся по краям кровью. Лицо тоже лежало в луже крови, растекшейся по столешнице. Глаза Челнокова были широко раскрыты. В том, что лежащий передо мной человек был мертв, я не сомневалась. Причем, судя по выражению его лица, умер он мгновенно, так и не успев осознать, что смерть настигла его в расцвете лет.
Я перевела взгляд на окно. Прямо напротив кресла Виталия Игоревича в стекле образовалась дырочка со множеством исходящих от нее трещинок-волосинок. Через дорогу стояло высотное здание с бесчисленным количеством окон. Из любого окна снайпер мог произвести свой единственный выстрел, четко достигший цели.
Вот тебе, Женька, и подозреваемый номер один!
Я приблизилась к телефону на столе Челнокова и включила автоответчик на прослушивание. Никаких записей на нем не было. Значит, Виталий Игоревич умер недавно. Минут двадцать назад. При нынешней жаре этого вполне достаточно, чтобы кровь успела свернуться. Тем более что солнечные лучи падали прямо на голову Челнокова.
Стало быть, как ни крути, а первой жертвой в списке убийц был Сабаев. Виталия Игоревича убили после него.
Теперь я поняла, что имел в виду Спицин, говоря о недоработках службы безопасности, например, Челнокова. Отвечай я за его охрану, никогда бы не позволила поставить так рабочий стол. Идеальная мишень для снайпера. И много усилий не надо для того, чтобы додуматься до такого покушения.
Мысли мои неожиданно были прерваны гулкими шагами по коридору. Я замерла и прислушалась. Шаги стихли у самой двери кабинета Челнокова. Кто-то постучал.
Черт! Этого мне только не хватало для полного счастья. Чтобы меня застукали у остывающего трупа.
Я потянулась рукой к поясу и запоздало вспомнила, что оставила револьвер у охранника на выходе. Вот бестолочь! А впрочем, что я могла изменить?
Стук повторился, и практически тут же дверь открылась, впуская в кабинет высокого брюнета в темных очках.
Я не сразу сообразила, как мне следует поступить, а он замер на пороге, заметив сначала безжизненное тело Челнокова, а потом меня с засунутой за пояс рукой.
Нельзя было больше терять ни секунды. Вошедшего господина я не знала, но мне совершенно не хотелось иметь дело с челноковской службой безопасности. Я была уверена, что они не станут разбираться, кто прав, а кто виноват, а просто разрядят в меня пару обойм.