— Братья Морлеван гибнут в автокатастрофе, — пошутил Барт, делая вид, что читает газетную заметку. — Как ты думаешь, г-н Морлеван-отец пришел бы на наши похороны?
— Так ты думаешь, он все еще жив?
— Пока я его не пришиб, — сквозь зубы процедил Барт.
В этот понедельник дело детей Морлеван поставило г-жу судью перед новой проблемой (и она еще не знала, что в среду Симеона кладут в клинику). Всполошил судью звонок Жозианы Морлеван. По словам офтальмолога, Бартельми нанес малышке психологическую травму.
— Травму? — переспросила Лоранс.
— Барт, по-видимому, имеет обыкновение расхаживать у себя дома голым. Я бы предпочла не искать другого объяснения.
Жозиана домыслила «травму» от себя — Венеция-то говорила про «письку» Барта вполне непринужденно. Но надо же было как-то подтолкнуть судью, добиться, чтобы она запретила Барту брать детей к себе.
— Я как раз сейчас собиралась к г-ну Морлевану, — ответила Лоранс. — Я с этим разберусь.
Жозиана с удовлетворением отметила, что Бартельми снова превратился для судьи в «г-на Морлевана». Так, во всяком случае, было приличнее.
К удивлению судьи, на ее звонок дверь Барта открыла женщина.
— Вы к Барту насчет детей? — спросила Эме, всем своим видом показывая, что она в курсе дела. — Проходите, он ждет вас в гостиной.
Бартельми поспешно выключил игровую приставку и раскрыл «Фигаро» на странице объявлений. Он ощущал себя живым воплощением нормы.
— Вот, работу подыскиваю, — пояснил он, вставая. — Здравствуйте. Вы, кажется, знакомы с Эме? Нет?
Он изобразил удивление.
— Дорогая, — обратился он затем к соседке, — не принесешь ли нам кофе?
Чуть не добавил «без „Теместы“», но вовремя удержался. Лоранс была неприятно поражена. Откуда взялась эта девица? Похоже, она была старше Барта и какая-то поблекшая. Приглядевшись повнимательнее, судья заметила, что на скуле у Эме еще не заживший порез, а нижняя губа распухла.
— Это я на лестнице споткнулась, — сказала Эме, машинально прикрывшись ладонью.
«Так всегда говорят женщины, которых бьют мужья или любовники», — подумала судья, совершенно ошеломленная.
— Мне нужно поговорить с вами наедине, г-н Морлеван, — сухо сказала она.
Бартельми повернулся к Эме:
— Извини, дорогая. Ты не могла бы нас оставить ненадолго… а, дорогая?
Эме со вздохом кивнула. Изображающий нормального, Барт выглядел в сто раз ненормальнее, чем когда бы то ни было. Когда дверь за ней закрылась, Бартельми подошел к судье. К несчастью, у нее не было воротника, который он мог бы разглаживать. Только пуловер с V-образным вырезом, открывающим лощину с пропастью посередине.
— Г-н Морлеван, я должна задать вам вопрос, несколько… гм…
Лоранс замялась, положение было затруднительным.
— Ну в общем… видите ли, маленькая Венеция обвиняет вас в…
Услышав, что обожаемая сестренка обвиняет его, — в чем бы там ни состояло обвинение — Барт ошарашенно вытаращил глаза.
— Обвиняет в том, что… ну, вы понимаете, на своем детском жаргоне… что вы ей показывали… Вы, может быть, приверженец нудизма?
— Не понял, — признался Барт.
— Венеция сказала Жозиане Морлеван, что она видела вашу «письку». Вот.
Лоранс перевела дух. Барт пожал плечами.
— Ну да, было дело, — сказал он, словно не понимая, о чем тут столько говорить.
— Вот как? Значит, вы признаете, что…
Барт нахмурился. До него только сейчас дошло, какое над ним нависло обвинение.
— Oh, boy! — воскликнул он. — Да девчонка просто забрела ко мне в спальню! А я собирался в душ! У меня спальня не запирается.
Он был чуть ли не в панике.
— Послушайте… вы мне верите? Это вышло не нарочно! Хоть Симеона спросите, он там тоже был.
— О, так и он тоже? — удивилась судья.
— Ну да, и Моргана! Они все вперлись ко мне в спальню. Oh, boy! А я в душ собирался.
Он чуть не плакал.
— Ну конечно, я такой сякой, порочный, да? Вы не хотите доверить мне опеку! Я ведь вижу, что вы замышляете!
— Ничего я не замышляю, — возразила Лоранс. — Это ваша сводная сестра…
— Которая? Венеция или Жозиана?
У Лоранс голова пошла кругом. Острый приступ гипогликемии в конце рабочего дня. Ей необходимо было съесть немного шоколада.
— Подождите, дайте я сяду, — прошептала она.
— Ну вот, — буркнул Барт. — У вас-то что, беременность или лейкемия?
— Что вы несете? — возмутилась судья.
— Да так, ничего, — рассеянно отозвался Барт. — Просто Эме беременна, а у Симеона лейкемия.
— Что? У Симеона…
— А, вы не в курсе? — светским тоном обронил Барт. — Я сам только в субботу узнал.
— Не может быть! — отказывалась верить Лоранс. — Выдумываете сами не знаете что!
— Спросите у моего врача, д-ра Шалона. Все как с тем душем. Чистая правда. Я всегда говорю только правду.
Почувствовав угрызения совести, Барт уточнил:
— Не считая случая с Эме. Она правда беременна, но не от меня.
— Простите, — сказала Лоранс.
Она открыла сумочку, вынула плитку шоколада и впервые в жизни прилюдно уступила своей тайной слабости. Бартельми с интересом наблюдал за ее действиями.
— Я тоже больше черный люблю, — сказал он не без зависти.
— Хотите кусочек?
Она отломила два кусочка и протянула ему.
— Хороший сорт, — одобрил Барт, указывая на обертку.
— Давайте заново, все с начала, — попросила Лоранс, восстановив свои силы. — Итак, Венеция…
— …вошла без стука ко мне в спальню.
— Эме…
— …жена моего соседа сверху.
— Но почему вы называете ее «дорогая»? — подозрительно спросила Лоранс.
— Чтобы сойти за нормального.
Лоранс посмотрела на то, что осталось от шоколадки, и решила, что может себе позволить ее доесть.
— Симеон? — продолжила она.
— …болен лейкемией.
— О Господи!
Взывать к Богу с полным ртом было как-то дико.
— В первый момент это здорово шарахает, — сочувственно заметил Барт. — Надо повторять про себя это слово много-много раз: лейкемия, лейкемия, лейкемия. Постепенно привыкнете.
Лоранс явственно ощущала, как у нее едет крыша. Барт, чтобы успокоить ее, начал обводить пальцем лощинку вдоль V-образного выреза.