— Зачем марать бумагу, я и так готов побеседовать, только когда? — спросил Мясницкий без тени волнения. Либо он был невиновным, либо имел железобетонные нервы.
«Что ж, проверим», — решила я и вслух сказала:
— Мне бы хотелось встретиться с вами без промедления. Сейчас.
— Сейчас я собираюсь ехать домой, — проворчал Мясницкий.
— Отлично, давайте встретимся и поговорим в любой кафешке по дороге к вашему дому. — Я сделала паузу, восстанавливая в памяти карту города. Однако Мясницкий оказался дьявольски привередлив в выборе места. Не дав мне подумать, он заявил:
— Жена мне дома окрошку приготовила, жаркое с бараниной, а вы предлагаете какую-то кафешку. Если хотите встретиться непременно сегодня, заезжайте ко мне домой, минут через сорок. И еще момент, вы знаете в прокуратуре такого следователя — Дрозденко?
— Я всего год здесь работаю, поэтому следователя Дрозденко не припомню, — ответила я с улыбкой, — вот эксперта-криминалиста Дрозденко знаю, они не родственники с тем вашим следователем?
— Ладно, не важно, не знаете, и черт с ним, — проворчал хитрый Мясницкий, — приезжайте ко мне через сорок минут, как условились. Адрес вы, естественно, знаете. — В телефонной трубке после щелчка наступило молчание. Я убрала сотовый и ухмыльнулась себе в зеркале. Старый пень хотел меня поймать, но не на ту напал. Подавляемое большинство образов, используемых мной для перевоплощений, имели реальных прототипов. Существовала и следователь Хомутова, переведенная год назад из Волгоградской областной — нелюдимая, грубая. От нее плакали не только подследственные, но и ее коллеги. Перечень фамилий последних я заучила назубок, знала отдельные факты их биографий, так что попасть впросак я не могла. Даже если Мясницкий сейчас позвонит в прокуратуру, то раскроет меня лишь в том случае, если настоящая Хомутова лично подойдет к телефону. Обычно ее на месте застать трудно, а коллеги бурчали, что не имеют понятия, где она может находиться.
Домашний адрес Мясницкого дал мне Конюков. Я завела двигатель, и «Фольксваген» выполз из-под ив на дорогу. Квартира Ивана Евстигнеевича была всего в двух кварталах, так что я располагала кучей времени. В голове промелькнула мысль, не тороплю ли я события. Стоит ли сразу бросаться на подозреваемого? Я прогнала ее. Все другие способы уже испробовала милиция. Я могла поклясться, что следователи просмотрели распечатки всех телефонных разговоров за последнее время и сам телефон Мясницкого давно стоял на прослушке. Возможно, ему на хвост даже сопровождение повесили. Делом-то самые верхи интересовались. Но Мясницкий — стреляный воробей, его на мякине не проведешь. То бишь бесполезно прослушивать да пасти. Глупых ошибок он не совершит. Выбросив из головы все сомнения, я сосредоточилась на дороге.
Солнце, скрывшееся за большим сероватым облаком, погасило в нем свои лучи. И тут же померкли краски дня. Прохладнее не стало, но пришло ощущение, что день подходит к концу. Уютно разместившись на водительском сиденье «Фольксвагена», стоявшего под деревьями в тенистом маленьком дворике, я посмотрела на часы — пятнадцать минут восьмого. Мясницкий что-то не торопился домой есть окрошку и жаркое. Передо мной возвышался девятиэтажный шестиподъездный дом, тянущийся буквой П. Перед окнами — клумбы с пестрыми цветами. У подъездов играют дети. Несколько старух, примостившихся на лавке, с явным неодобрением следили за разборкой котов под стенами котельной в центре двора. Одна из них привстала и противным голосом прокричала:
— Альфонсо, Альфонсо, отойди от них. Они грязные — с помойки. Ты что, не видишь, паразит такой!
Чтобы ее слова прозвучали более доходчиво для кошачьего разума, она подхватила с клумбы ком земли и запустила в котов. Взбудораженные животные сиганули в разные стороны, а я, наблюдая за ними, подумала: а не пропустила ли я Мясницкого, когда он входил в подъезд? Конюков в общих чертах описал его, сказал, что он ездит на серебристом «Мерседесе МакЛарене» без охраны, назвал номер. Но вдруг Мясницкий решил прогуляться пешком. С другой стороны, полного высокого мужчину с седыми вьющимися волосами, с бородкой, в туфлях «Кензо» и костюме от «Джона Филипса» в классическом варианте вряд ли пропустишь в таком дворике. Когда мои мучения достигли апогея и я уже собиралась звонить ему на мобильный, во двор завернул тот самый «Мерседес», проехал, остановился у подъезда.
Я собиралась выйти из машины, но в этот момент заметила въехавшую следом бежевую «шестерку». В душе шевельнулось беспокойство. В «Жигулях» двое мужчин. Свернув, «шестерка» объехала двор по кругу и остановилась на противоположной стороне — у последнего подъезда. Никто из нее не вышел. «Милиция», — предположила я, повернув голову, посмотрела на Мясницкого. Тот выбрался с пиджаком и черным кожаным портфелем в руках, захлопнул дверцу и, отдуваясь, будто после кросса, поставил машину на сигнализацию. Да, раздобрел Иван Евстигнеевич в банке, но не растерял былых навыков. Незаметно его взгляд прошелся по двору. Заметив «шестерку», он снисходительно улыбнулся и пошел к подъезду. Мне бросилось в глаза большое пятно пота на его рубашке под лопатками.
Дверь в подъезд за ним с металлическим лязгом автоматически закрылась на электромагнитный замок, и пришел мой черед. Я неторопливо покинула «Фольксваген», прогулочным шагом двинулась мимо клумбы, словно любовалась цветами. Поздоровалась со старухами у подъезда, а как только к двери подошел какой-то мальчишка с ключом, увязалась за ним. Мальчишка поехал на лифте — я пешком, так как лифт для меня в любую минуту легко мог превратиться в ловушку, ведь неизвестно, кто ждет сверху, да и Мясницкий жил всего лишь на четвертом.
Соблюдая все предосторожности, я неслышно стала подниматься по лестнице. Вдруг какая-то возня наверху заставила меня насторожиться. Рука в сумочке тут же нащупала револьвер, но цели в пределах видимости пока не наблюдалось, и вытаскивать я его не стала. Может, все обойдется. В этот момент лифт замер, и мальчишка, который ехал в нем, вышел на одном из верхних этажей. Хлопнула — открылась и закрылась дверь, а потом наступила тишина, нарушаемая только тревожными шорохами, к которым я приближалась ступенька за ступенькой. Еще шаг, и в нос мне ударил хорошо знакомый кисловатый запах крови. Сердце от этого ужасного запаха затрепетало. Было понятно, что добра не жди. Вытащив из сумки револьвер, я повернула к лестнице на четвертый этаж и увидела каплю крови, скатившуюся по боковой поверхности лестницы с площадки четвертого этажа. Сделала еще шаг — открылась рука Мясницкого с массивным обручальным кольцом на безымянном пальце, лежавшая на ступенях. Сбоку от мусоропровода ко мне метнулся скрывавшийся там убийца. На нем были джинсы, черная майка и джинсовая жилетка поверх нее, забрызганная кровью. На голове бейсболка, развернутая козырьком назад, в руке зажат нож с широким зазубренным лезвием. Все это взгляд охватил за десятую долю секунды.
Я выстрелила. Проявив отличную реакцию, убийца увернулся, выбросил вперед руку с ножом, целясь мне в сердце. В то время его вторая рука заблокировала мою кисть с револьвером. Уклонившись от ножа, я перехватила его руку, а в следующую секунду получила удар головой в висок.