— Кто тебе сказал, что их спецслужбы завалили? — перебила я. — Их свои же положили. Расследование до сих пор идет.
— Во-во, до сих пор, — ехидно согласился он, — ну хрен с ними. Киллер, тот в свободный отрыв ушел. Стал работать сам на себя. Брал заказы по сотовому и только у того, кого знал. Его потом вообще никто в живую не видел. Вот сижу я, значит, как-то в сауне с корешами, Муса и говорит: посмотрите, как я с одним жлобом разобрался, и показал фотографию навроде той, что ты показывала. Не человек, короче, а нарезка. Муса, он обколотый был, вот и стал языком трепать. Я, блин, киллера по Интернету заказал, говорит мне. Крутой типа.
— Адресок ты срисовал, конечно, — предположила я с большой долей уверенности.
— Да, на всякий случай, — честно ответил Хикматов, однако тут же оговорился: — Но не подумай чего, я не обращался к нему. Боязно потому что. Вдруг как он меня потом прирежет. Все, кто к нему обращались, потом плохо кончали.
Устав сидеть на бандите, я слезла и пересела в кресло, шприц убрала. В нем не было нужды. Он охотно говорил сам, и, по моим ощущениям, говорил правду.
— И ты не давал тетке из банка адресок? — спросила я, когда Хикматов остановился, чтобы перевести дыхание.
— Я что, дебил давать ей адресок? — переспросил он с сарказмом. — Она меня первого прикажет кончить.
Хикматов сел, разминая спину. Бросил на меня взгляд исподлобья, ожидая реакции.
— Верю, — кивнула я, — твои слова не лишены логики. Однако эта тетка могла получить адресок у кого-то другого, а теперь трясется, что мясник ее саму ликвидирует. Другой вариант, что ты лажу мне пропихиваешь. Сам всех решил замочить, чтоб концов не нашли.
— Да я, бляха муха, клянусь, — глаза Хикматова молили, — можешь шлепнуть меня, но это правда.
— Запиши адресок этого, как вы его называли, кличка…
— Затейник, — быстро ответил он. Я подала бандиту ручку и бумагу, взяв их с тумбочки.
— Когда будешь писать, не забудь — от каждой буковки зависит твоя жизнь. Не ошибись.
Хикматов старательно вывел электронный адрес киллера, проговаривая его про себя. Его губы беззвучно шевелились. На лбу от усердия выступил пот. Наблюдая за ним, я включила компьютер. Затем взяла листок, ввела адрес и спросила:
— Что ему написать-то надо, чтобы нанять?
— Напиши имя объекта и сумму.
Недолго думая, я написала: «Белаз — цена 30 000$ — срочно». Отослав сообщение с адреса Хикматова, задумалась, что делать дальше. Затейник, похоже, не любил бандитов — мочил жертву и, какое-то время спустя, — заказчика. Очень может быть, что киллер слышал о Хикматове, так как водил дружбу с Мусой и другими блатными. Обращение через Интернет с его телефонного номера вызовет доверие, а предложение отправить в лучший мир последнего из Вишневских авторитетов должно показаться соблазнительным. Если же Затейник согласится, то нужны деньги. Я с надеждой посмотрела на Хикматова.
— Слушай, не одолжишь ли мне тридцать кусков? Отдам с зарплаты, век воли не видать.
Бандит напряженно молчал, потупив очи, и я поинтересовалась:
— Тимурчик, не оглох ли? Тебе, кажется, был задан вопрос. Шприц все еще при мне. Не доводи до греха!
— Ну, деньги в банке, — начал было он.
— Не гони. В банке — это мне говорит тот, кто собирался провозить деньги в машине через границу, — сказала я и спохватилась: — Так они в машине! Верно, не сегодня, так завтра собирался рвануть отсюда?
— Да что я, дурак, что ли, — деньги в тачку! Ее же попятить могут с полпня! — бурно возразил Хикматов, меняясь в лице. По реакции Тимура я поняла две вещи: что успела вовремя; и что он все же дурак, а деньги — в его красном спортивном «БМВ».
Тут на компьютер пришло сообщение от киллера:
— «Белаза за такие деньги не купишь. Не меньше ста, и ударим по рукам».
— Оперативно отреагировал, — подивилась я сообщению, — чувствуется, что голодный парень. Для киллеров сейчас наступили не лучшие дни. Заказов мало, люди становятся все жаднее и жаднее. — Улыбнувшись, я решила поторговаться. Пальцы забегали по клавиатуре, составляя новое послание: «Последняя цена 50 000$. У меня полно других предложений». — Отправленное послание осталось без ответа. Наверное, перегнула палку.
Мои мысли прервал шорох, раздавшийся в противоположном крыле дома. Я прислушалась, посмотрела на Хикматова:
— Что за дерьмо, кто в доме?
Бандит пожал плечами, правдоподобно округлив глаза от удивления:
— Я ничего не слышал. Глюки от ацетона. У меня у самого в зобу дыханье сперло, а перед глазами пятна разноцветные.
— Не заговаривай мне зубы, козел. — Мой взгляд остановился на пустом чехле из-под сотового на поясе Хикматова. Я отлично помнила: когда бандит неожиданно сиганул в подвал, сотовый был в чехле. Значит, он не терял там зря времени, а потом припрятал телефон, хотел скрыть звонок. И окно он открыл, потому что звонок из подвала плохо проходил.
— Что, вызвал своих дружков, ну погоди же! — Револьвер уперся в нос перетрусившего Хикматова. Опустив одно колено на диван рядом с ним, я сунула левую руку в сумочку, болтавшуюся на плече. В следующую секунду дверь в комнату шумно распахнулась, врезавшись ручкой в стену, и в комнату ворвались трое — их вид не оставлял сомнений в роде профессиональной деятельности молодцов. На протокольных рожах бандитов можно было смело ставить клеймо — отъявленный. Стоявший впереди с помповым ружьем в руках, приволакивая правую ногу, сделал два нетвердых шага, покачнулся и замер со зверским оскалом, безобразно пьяный, практически невменяемый. Черная рубаха с воротником-стойкой, расстегнутая до пупа, открывала обзору мощную волосатую грудь и пивное брюхо размером с рюкзак. Белоснежные брюки в грязи, собранной по ходу дела. Его ружье смотрело прямо мне в лицо. Сзади за главным маячили двое товарищей потрезвее. У высокого, худощавого, с вытянутой лошадиной физиономией, был обрез, а другой, невысокий, со светлыми волосами, держал старинный автомат «скорпион» с глушителем.
— Скажи им, чтобы бросили оружие! — процедила я Хикматову, вжимая револьвер в щеку. — Быстро или стреляю!
Сообразив, что я не шучу, он крикнул своим головорезам, весь бледный:
— Эй, ребята, остыньте! Опустите стволы. Видите, у бабы крышу снесло! Хромой…
— А пошел ты, чмо! — проревел в ответ Хромой. Выпитое и маленький объем мозга в яйцеобразном, заостренном кверху черепе сделали подчиненного Хикматова неуправляемым. В таком состоянии он спокойно пристрелит и своего кореша, не говоря уж обо мне. Двое других вообще не знали, что им делать — слушать Тимура или обезумевшего Хромого. В глазах полное смятение. Начнись стрельба, станут стрелять куда попало — это уж точно.
— Бросай, сука, пушку, или щас тыквы не будет! — рявкнул на меня Хромой.
Я покорно положила револьвер на диван, глядя в жерло ствола ружья бандита. Другого мне ничего не оставалось. Любое резкое движение привело бы к трагической развязке. От выстрела дробью с близкого расстояния не увернешься. Однако сдаваться им — тоже чистое самоубийство.