— Привет, Ной!
Мальчик перевел взгляд на Делию.
— Что вам принести? — спросила Тинси, подошедшая к их столику.
— Кофе, пожалуйста, — попросил Ной.
— Кофе!
— Можно? — обратился мальчик к Делии. — Папа мне разрешает по особым случаям.
— Ну хорошо. Принесите два, — заказала она.
— Будет сделано, — ответила Тинси. Потом наклонилась к Делии так близко, что та почувствовала запах накрахмаленной формы, и прошептала: — Когда будете уходить, не могли бы вы попрощаться с Риком погромче, так, чтобы папа мог слышать?
— Конечно, — пообещала Делия.
— Папа так обижает его иногда.
— Я бы в любом случае попрощалась, вы же знаете.
— Знаю, но… — Тинси махнула рукой в сторону своего отца. Тот по-прежнему казался безобидным. Подтяжки были перекрещены на согнутой старческой спине.
Ной был из тех людей, кто любил разглядывать свои покупки еще до того, как придет домой. Он шуршал пакетом, сперва вынув отвертку, потом покопался на дне пакета, посмотрев на что-то, и бросил хитрый, заговорщицкий взгляд на Делию. Когда она перегнулась через стол, притворившись, что хочет подглядеть, подросток восторженно рассмеялся и закрыл пакет. Передние зубы все еще казались слишком большими для его рта.
А как его волосы спадали на глаза — мягкой копной, упругой и плотной, отчего хотелось погладить их ладонью. А впадинка на кончике его носа и пухлая ямочка, как у маленького мальчика, которая проявилась на указательном пальце, когда он взял чашку, принесенную Тинси. Одна половинка воротника его куртки торчала вверх. На трикотажной рубашке были следы шариковой ручки. Делия знала, что его джинсы потерты на коленях, а у кроссовок — высокие, надутые подошвы, которые придумали, наверное, для того чтобы ходить по Луне.
Ной рассказывал сон, который он видел, — что-то скучное, за чем невозможно было уследить. Его учитель превратился в собаку, собака пришла к Ною домой, который одновременно был школьным классом. Если бы только Делия могла знать, что все это значило.
Она кивала, улыбалась, улыбалась еще и крепко сжимала руки, чтобы не тянуться к нему. Уходя, она попрощалась с Риком так громко, что голос у нее сорвался.
Белль утверждала, что у кота расстройство пищеварения. В прошлый понедельник около полудня она привезла его в картонной коробке из-под изюма и орехов, чтобы кот мог привыкнуть к дому, пока Делия была там одна. Прямо в коробке женщины внесли его в комнату Делии и поставили на пол.
— Как будто у него булимия, — жаловалась Белль. Она присела на краешек кровати и смотрела, как Джордж высовывает нос из коробки. — Когда у него миска наполовину пуста, он начинает ныть и просить еще, клянусь, я никогда не думала, что кошки могут такое вытворять. А если, избави боже, он съедает все, в ту же секунду, как только я прихожу с работы, разыгрывается эта душераздирающая мелодрама. Начинается громогласный вой, принимается вид полного обессиливания и, как только я наполняю миску, он набрасывается на еду и сжирает недельный запас, и еще делает эти отвратительные глотающие звуки, а потом, черт его дери, блюет в углу.
— О Джордж, это из-за меня? — обратилась к коту Делия. Тот обследовал комнату, недоверчиво обнюхивая багажную стойку.
— Около шести раз на дню он подходит к комоду и смотрит на пакет с кормом, проверяя, есть ли еще что-нибудь в запасе.
— Всю свою жизнь, — задумчиво проговорила Делия, — я была идеальной хозяйкой для кошек. Жила на одном месте, у меня была рутинная жизнь. По сути дела, я была неподвижна. А теперь я ношусь, как… Он, должно быть, чувствует себя совершенно потерянным!
Делия наклонилась и погладила черную отметину в виде буквы «м» у Джорджа на лбу, пока Белль глазела вокруг.
— Эта комната — ужасно маленькая, ты не находишь? — сказала подруга. — Твоя старая комната была намного больше.
— Мне хватает. — Теперь Делия пыталась заманить Джорджа в ванную. — Видишь, твой туалет. Куплен в магазине, это тебе не какая-нибудь картонная коробка.
— Что ты делаешь на Рождество, Ди? — спохватилась Белль.
— О, я остаюсь здесь.
— Рождество с незнакомцами?
— Они уедут, по крайней мере, на один день.
— Это еще хуже.
— Меня не очень это расстраивает.
Джордж забрался в туалет, а потом вылез из него, как будто хотел продемонстрировать, что знает, зачем нужна эта коробка.
— Поедем со мной к моим родственникам, — предложила Белль. — Они будут в восторге от тебя.
— Нет, спасибо, правда.
— Или пусть Ванесса пригласит тебя к своей бабушке.
— Она это уже сделала, но я отказалась.
— Ну, там не очень-то приятно, — согласилась подруга. — Я немного злюсь на Ванессу в последнее время.
— Правда? Почему?
— Знаешь, что она осмелилась у меня спросить? — Белль встала, чтобы пойти за Делией на кухню за кошачьей миской. Джордж тайком, нерешительно пробирался за ними. — Я жаловалась на свою личную жизнь. Говорила, что не могу найти мужчину, который бы стал утешением моей души, а она спросила, почему я никогда не думала о мистере Лэме?
— Мистере Лэме?!
— Можешь представить? Этот мутный, мрачный тип, этот… Я сказала: «Ванесса, ты что вообще обо мне думаешь? Неужели ты можешь предположить, что я стану встречаться с мужчиной, который всю свою взрослую жизнь провел в съемных квартирах?» Делия, его ведь даже никто не называет по имени, ты замечала? Ну-ка быстро, как зовут мистера Лэма? Делия никак не могла вспомнить.
— Гораций, — мрачно произнесла Белль и уселась за кухонный стол. — Я, может быть, одинокая, но я не самоубийца. Что это на холодильнике?
Она имела в виду «карту расположения вещей», составленную мистером Миллером.
— Это чтобы гостиная была в том же виде, в каком ее оставила миссис Миллер, — ответила Делия. — Он записал, как именно она все раскладывала.
Белль наклонилась вперед, чтобы рассмотреть ее поближе. На четырехугольнике, которым был обозначен камин, курсивом было написано «голубая ваза, свечка в виде елочки, фотография, часы».
— Ну это просто ужасно, — возмутилась Белль. — И зачем это надо? Он, что, думает, если эти вещи переставить, они перестанут быть собой? Бога ради!
— Ты бы не спрашивала, если бы видела, как он ходит по дому, — говорила Делия. — Для человека, который хочет навести порядок, он ужасно рассеянный. И просто совершенно ничего не знает! О, на поверхности все в порядке, но если заглянуть поглубже в сервант, можно найти сковороды с обгорелыми днищами, которые уже никогда не отмыть, кухонные полотенца с большими прожженными пятнами.
Белль глазела на схему расположения вещей на кофейном столике. «Большое пресс-папье, маленькое пресс-папье, журналы», — прочла она.