— Есть новости, Женя, — обрадованно сообщил он.
— Выкладывай.
— Прямо здесь?
— А кого стесняться? Свой человек, можешь говорить при ней.
— Да нет, я не о том… — замялся Костя и бросил взгляд исподлобья на Олю. — Давайте зайдем внутрь.
Жемчужный решил ознакомить нас со своими новостями, лишь заманив к себе в гримерку. Видимо, здесь он чувствовал себя увереннее. Да что и говорить, родная стихия.
— Садитесь, садитесь, — сказал Костя.
Ну, точно. Он из всего готов сделать представление.
Однако, чтобы доставить ему удовольствие, я села в кресло. Оля расположилась на низеньком диванчике у окна.
— Значит, так. — Жемчужный довольно потер руки. — Докладываю. С вашим заданием, уважаемая Евгения Батьковна (простите, не знаю вашего отчества), я справился. Причем без видимых затруднений. Преступник практически известен и, можно даже сказать, схвачен.
— Даже так? — удивилась я. — И кто же он?
— У меня пока есть только его описание. Но это ведь уже прогресс. Раньше мы не имели ни одной зацепки, а теперь, нате, пожалуйста. Рассказывать?
— Да уж, пора бы начать. А то мы сейчас с Олей уснем, — скептически заметила я.
— Неблагодарная ты личность, Женя. Человек, понимаешь, в поте лица трудится, выискивает, нет, я бы даже сказал, откапывает для тебя информацию, ночами не спит…
— Я вот думаю, Оля, может его застрелить? — обратилась я к Тимирбулатовой.
— Не надо, — улыбнулась она. — Он сейчас расскажет.
— Хорошо. — Жемчужный недовольно прищурился, якобы обидевшись. — Я буду краток. В день взрыва около Олиного подъезда действительно видели постороннего подозрительного молодого человека. Он сперва, озираясь по сторонам, зашел в подъезд, а потом, так же таясь, вышел. Не очень высокого роста, сутулый, носит длинный черный плащ с высоко поднятым воротником и такую же черную кепку, надвинутую на глаза. И еще он усатый.
Костя торжественно окинул нас горделивым взором. Дескать, ну как?
Я нарочито, желая немного поиздеваться над своим другом, доморощенным детективом, зевнула. Это, естественно, не укрылось от него.
— Ты зеваешь? — удивился Жемчужный. — Тебе что, все это неинтересно?
— Дорогой мой Костя, — сказала я нараспев. — Твои сведения, к сожалению, устарели. Для нас они, во всяком случае, не новы.
— То есть как? — опешил он.
— А так. Мы уже видели этого человека. Даже номер его машины знаем. Вот только насчет усов — это что-то новенькое. А так… — я пожала плечами.
— И все-таки описание есть описание, — не хотел сдаваться Жемчужный.
— Согласна. Но о поимке преступника тут и речи быть не может. Так одеваются и выглядят тысячи. И усы носят тысячи. Вот так-то, мой друг.
Костя тут же сник. Но на помощь ему пришла Оля.
— А кто его видел? — спросила она.
— Бабулька с первого этажа.
— Тамара Федоровна? — оживилась Тимирбулатова.
— Так она, глядишь, сможет его опознать. Что она сказала по этому поводу?
— Сказала, что сможет. — Глаза Жемчужного вновь засияли огнем. — Точно, сказала, сможет.
— Ну, это вилами на воде писано. — Я поднялась с кресла и потянулась. — Тем более, его еще поймать нужно. Костя, — обратилась я к разочаровавшемуся сыщику, — ты не против, если Оля у тебя побудет недолго? Я сейчас вернусь.
— Мне надо готовиться к спектаклю, — напомнила Тимирбулатова.
— До спектакля еще два часа, а я вернусь через пять минут.
— Куда ты? — окликнул меня Костя, но я уже вышла из его гримерки.
Путь мой лежал к директорскому кабинету. В этот час Анатолия Викторовича еще не было на рабочем месте. Все так же сиротливо пустовало место секретарши. Но мне никто и не был нужен. С помощью отмычки я довольно-таки бесцеремонно вскрыла кабинет Велиханова и, не задерживаясь ни на чем взглядом, прямиком прошла к столу. Самозаписывающий «жучок» был на месте. Я сняла его и, сунув в сумочку, зашагала обратно. Закрыла дверь снаружи и радостно улыбнулась. Мою вылазку, слава богу, никто не заметил.
— Действительно, пять минут. Я засек, — сообщил Костя, когда я вернулась.
— Не ври, я уложилась в меньший срок.
— Нет, правда, — он постучал пальцем по циферблату.
Но я уже не слушала его. Настроив миниатюрный аппарат на воспроизведение, я замерла в ожидании. И Оля, и Костя последовали моему примеру. Запись началась с того, как я, хлопнув дверью, покинула кабинет Велиханова. Затем тишина. Потом Анатолий Викторович начал мерить шагами комнату. И вдруг снова хлопнула дверь. Он ушел. После нашего вчерашнего разговора он вышел из кабинета. Я закусила губу. Неужели все напрасно?
Абсолютная тишина длилась минут десять. Но вскоре наше ожидание было вознаграждено. Дверь открыли ключом, и тут же послышался голос Велиханова:
— Ради бога, давай не будем разговаривать так громко. И я повторяю тебе, то, о чем я толкую, не пустяки. Она была здесь несколько минут назад. Следователь из прокуратуры. Сидела вот в этом самом кресле…
— Хватит дергаться, — оборвал его причитания женский голос.
Мы все трое вздрогнули и переглянулись. Это была Плашкина.
— Чего ты весь трясешься, Толя? — насмешливо продолжала она. — Ты боишься, что в прокуратуре кто-то узнает о твоих гомосексуальных наклонностях?
— Тише! — зашипел Велиханов. — Умоляю тебя, тише!
— Я думала, мы здесь одни.
— У стен тоже есть уши, — Анатолий Викторович и сам не знал, как он близок к истине.
— Сейчас не те времена, Толя, — мягко сказала Ирина Юрьевна. — За любовь к однополым созданиям уже не сажают в тюрьму.
— Почему она пришла именно ко мне?
— Ты ей понравился, — рассмеялась Плашкина.
— Мне не до шуток сейчас, Ира. — Было слышно, как Велиханов наливает себе из графина воды. — Ты уверена, что твой Дима не оставил следов возле трупа Ласточкина?
— Абсолютно уверена. Он же не дурак.
— Господи, мне страшно, Ира.
— Чего ты боишься?
— Ты меня не обманываешь? Все было именно так, как ты сказала?
— Ну, хватит, Толя. Мне это уже надоело. Что за подозрения? Давай бери, что ты там хотел взять, и поехали. У меня еще сегодня есть дела.
Некоторое время еще слышались причитания Велиханова, а потом щелкнул дверной замок, и все стихло.
Я, Костя и Оля минут десять сидели молча, переваривая услышанное. А потом, не сговариваясь, каждый из нас выдал по одной фразе. Иными словами, произнес мысли вслух.
— Вот это уже кое-что, — сказала я.