Подстегнутая этим видением, я страшно закричала и, взмахнув обломком шеста, пошла на прорыв.
Не знаю, чем бы все это кончилось, но вдруг с улицы послышался топот ног, отчаянный вопль на чистом английском: «Стоять! Милиция!» и раскатистый, оглушительный звук выстрела. Все остолбенели, а потом бросились врассыпную.
Выстрелы загрохотали один за другим, отзываясь эхом в темных закоулках. Одновременно захлопали дверцы автомобиля и взревел мотор. Черный автомобиль, стоявший у ворот, сорвался с места и помчался прочь. Внезапно стало тихо. Я выбежала на улицу и огляделась. Красные огоньки автомобиля исчезли в конце переулка. Вокруг было пустынно. Погасли даже огни в домах — предусмотрительные жильцы предпочитали не афишировать себя.
Не было никакого сомнения — нас спас Артур Фридлендер. Это он, высмотрев нас в бинокль, заподозрил что-то неладное и вмешался в события. Между прочим, кое-что прояснилось и в отношении приобретенного им пистолета — судя по лихому звуку, это был не пневматический и не газовый пистолет, а самый обыкновенный пугач — он пришелся как нельзя кстати. Даже я не сразу поняла, что стрельба ненастоящая.
Правда, теперь тетушкина версия рушилась как карточный домик. Если сводный брат желает своей сестре смерти, для чего ему ее спасать? Не говоря уже о том, что пугач не приспособишь под дробовой патрон! Все это было очень странно. Но думать было некогда — я опять вернулась во двор, чтобы помочь мисс Фридлендер. Я не опасалась, что жители могут вызвать милицию — эти дома не были телефонизированы. Но шум выстрелов наверняка был слышен и в других кварталах. Так что на всякий случай следовало побыстрее убираться отсюда. По пути я наклонилась к распростертому на земле телу бухгалтера. Он был без сознания, но сердце билось. Я выпрямилась и увидела в глубине двора пляшущий лучик электрического света. Кто-то, стоя на коленях, копался в переметной суме мисс Фридлендер — и это был мужчина!
На секунду я замерла. Своими собственными глазами я видела, как все четверо налетчиков сели в автомобиль. Артур Фридлендер во двор не заходил, ограничившись пальбой из-за угла, и тут же скрылся, как только спугнул нападавших. Кто же это мог быть?
Бесшумно ступая, я подошла поближе. Неизвестный мужчина, чертыхаясь, рылся в недрах женской сумки, отбрасывая в сторону то, что его не интересовало. Лица его я не видела, так как луч фонарика был направлен на сумку. Но меня очень удивило, что незнакомца не прельстили ни кредитные карточки, ни деньги — все это летело на землю, точно бесполезный мусор.
Наконец он выхватил из сумки какой-то конверт и, заглянув внутрь, издал радостный вопль.
— Стоять, полиция! — азартно крикнула я, подскакивая к мужчине сзади.
Фонарик, точно гигантский светлячок, полетел куда-то вбок, а мужчина, сжавшись в комок, метнулся мимо меня к воротам, точно регбист, штурмующий зону. Я не сориентировалась в темноте, и его массивная туша, задев меня, торпедой понеслась дальше.
Меня все-таки мучила совесть, и я не сразу бросилась в погоню. Подобрав с земли фонарик, я посветила вокруг и увидела мисс Фридлендер, которая лежала на спине, едва дыша.
— Вы живы? — встревоженно спросила я, опускаясь возле нее на колени. — Линда, вы живы?!
— Не знаю, — жалобно сказала она, открывая глаза.
У меня засосало под ложечкой. Несомненно, моя клиентка была жива, но на кого она была похожа. Я с трудом подавила испуганный возглас и сказала как можно спокойнее:
— Соберите свою сумку, Линда, — там все рассыпалось — и немедленно идите к автомобилю. Сидите там и никуда не высовывайтесь! Я скоро приду. Все поняли? Тогда постарайтесь пошевелиться.
Я сунула ей в руки фонарик и побежала на улицу. Слава богу, великолепный бухгалтер уже пришел в себя и даже сумел сесть, ошарашенно озираясь по сторонам. Мне было не до него: нужно было догнать регбиста.
Он особенно не мудрил, и это было мне на руку. Оглянувшись, я услышала затихающий топот и увидела смутную тень метрах в ста от себя. Я побежала. Давно я так не выкладывалась на стометровке. К сожалению, рядом не оказалось ни одного представителя олимпийского комитета — в противном случае место в сборной мне было бы обеспечено. Расстояние между мной и улепетывающим мужчиной стало быстро сокращаться.
В конце переулка он свернул направо и побежал в сторону старых кварталов, которые мисс Фридлендер назвала бы Гарлемом. На кривых, плохо освещенных улочках беглец мог без труда затеряться. Судя по всему, именно так он и собирался поступить.
Но его подвела плохая физическая подготовка. С каждой минутой он заметно терял силы и сбавлял темп. Ноги все хуже повиновались ему и с трудом несли грузное тело по неровному асфальту. До меня доносилось надсадное, сбивающееся дыхание убегающего. В какой-то момент он сдернул что-то с головы и швырнул на землю. Пробегая мимо, я увидела, что это черный женский чулок.
Дорога пошла в гору. Мужчина окончательно выдохся. Он в отчаянии озирался на бегу и никак не мог решить, куда ему свернуть. В таком состоянии люди охотно хватаются за железо, поэтому я была настороже и следила за каждым движением мужчины. Он уже едва перебирал ногами и даже перестал оглядываться.
Я настигла его возле уличного фонаря. Момент был самый подходящий, и я провела подсечку. Мужчина рухнул на асфальт как подкошенный и, кажется, с огромным облегчением от сознания, что бежать больше не надо.
Однако я была слишком сердита, чтобы позволить ему так легко отделаться. Не давая беглецу опомниться, я завернула ему левую руку за спину и наступила коленом на шею. Он захрипел и застонал одновременно, не в силах пошевелиться от боли.
— Конверт! Быстро! — потребовала я.
Он попытался что-то сказать, но язык не повиновался ему. Я убрала колено с его горла, и мужчина, не отрывая щеки от асфальта, пробормотал:
— В пиджаке конверт… да отпустите руку! Боль — но же!
Немного подумав, я выполнила просьбу — он уже не казался мне особенно опасным. Получив свободу, мужчина с трудом перевернулся на спину и безропотно позволил мне обыскать себя. Во внутреннем кармане пиджака я нашла конверт и заглянула в него.
Там лежал свернутый вчетверо листок — ксерокопия какого-то плана, — надписи на плане были сделаны от руки, нетвердым почерком, но мне сразу бросились в глаза старинные яти, щедро разбросанные по тексту. Кажется, это было то, что нужно.
Я посмотрела на мужчину. Он сидел, привалясь спиной к фонарному столбу. Грудь его тяжело вздымалась, взгляд был мутен. Но больше всего меня поразило, что лицо мужчины украшали бородка и один-единственный ус!
Мне не удалось сдержать нервный смешок, и я произнесла классическую фразу:
— У вас ус отклеился.
Мужчина мученически посмотрел на меня и вялым жестом потрогал верхнюю губу. Лицо его исказила гримаса огромной досады, и он в сердцах оторвал свой единственный ус. Я ахнула — мне определенно было знакомо это лицо!