Корнил не верил никому. Он не верил и наушнику-пастуху. Он не верил даже себе, когда думал, что явился в Сельцо ловить разбойника Глеба…
Дело в том, что жили в Сельце две молоденькие вдовушки, с коими Корнил уже полгода как водил близкое знакомство: сначала с одной, потом с другой, а затем и с обеими вместе… А что? Князю можно с девицами баловаться, а ему, десятнику, нельзя? Вот уж нет! Ему-то, десятнику, человеку менее заметному, этим делом заниматься сам Бог велел… А заодно, может, и Глеба поймать.
В эти места Корнил особенно охотно ездил ловить Глеба. И при жизни Аскольда приезжал, и вот теперь нагрянул…
В дом к каждому из Аскольдовых сыновей поставил Корнил по два человека. Двоих расположил на выходе из Сельца, двоих — на входе. Десяток оставил при себе. Переночевать думал Корнил в доме Аскольда.
Дом этот был просторный: в нем с легкостью разместились бы и полсотни человек. Однако ночи уже были теплые, вовсю цвели сады, и дружина устроилась на ночлег во дворе под деревьями.
Десятник отпустил Аскольдовых сыновей, велел позвать тех двух вдовушек. Арина и Феодора скоренько явились на зов. И им сказал Корнил топить баню.
Потом и сам пришел, в предбаннике скинул одежду.
Слышал Корнил разговор вдовушек из-за двери.
Арина сказала:
— Вот еще! Людей бояться не будем. Если спросят, ответим… Будто силой нас к Корнилу привели.
Феодора звонко засмеялась:
— Так тебе и поверят! Всякая мужняя жена знает, что это за сила и где она расположена…
Арина тоже издала короткий смешок:
— А мы еще и сравнить можем!..
Корнил, не стыдясь наготы, ввалился в баню, и клубы пара окутали его. Десятник сел в большой кленовый чан, до половины наполненный теплой водой, и поманил пальцем вдовушек.
Те переглянулись, заулыбались и принялись за дело.
Арина мыла десятнику щелоком голову, а Феодора терла спину. Корнил, прикрыв глаза, сопел от удовольствия.
Вдовушки старались, посмеивались:
— Ты наш господин!
— Мы так ждали тебя!..
— Мы хранили тебе верность…
Корнил, не открывая глаз, поймал чью-то руку. Это была рука Арины.
Десятник сказал:
— Почеши мне грудь…
Она почесала.
Корнил, прикрывая рукой дырку в щеке, велел:
— А теперь — живот…
Быть может, от жара Арина очень раскраснелась. Она хохотнула и опустила руку в воду. Принялась чесать десятнику живот. Корнил потянулся сладко, приоткрыл один глаз:
— Ишь, разрумянилась!.. А теперь ниже…
— Что — ниже? — засмеялась Арина.
— Еще ниже чеши…
— Тут? — Арина замерла на мгновение.
— Тут, тут… — кивнул десятник. — Еще… еще…
Он жмурился от блаженства, потягивался и едва не мурлыкал.
— Дай и я почешу, — ревниво вызвалась Феодора.
— Что ж! И ты почеши, — разрешил Корнил и скользнул уверенной рукой ей под рубаху.
Арина вкрадчивым голосом сказала:
— Если наш господин будет так добр, то мы пожалуем к нему в гости, — и она кивнула на чан.
Десятник хитро засмеялся, открыл глаза и плеснул в Арину водой. Ее промокшая рубаха вмиг прилипла к телу. К стройному телу.
— Хороша! — оценил Корнил. — Пожалуй, господин будет так добр… Но сперва крикните Савелу, чтоб принес еще воды. Как принесет, запритесь. Вот тогда и я почешу…
Арина живо метнулась к двери:
— Савел!..
Дюжий дружинник не заставил себя ждать. Окутанный клубами пара, он казался огромным, как медведь…
Глеб подошел к Сельцу уже затемно. У околицы его окликнули:
— Эй! Ты кто?..
И две тени выросли за воротами.
— Я — Глеб.
— Глеб? — не поверили стражи. — Ты шутишь, малый! Глеб никогда сюда не придет. Тут же, в Сельце, целая дружина!
— И все же я пришел.
Стражи недоуменно посмотрели друг на друга. Один крикнул:
— Стой!
— Стою, — Глеб замер на месте.
Он смутно видел этих воинов; он лучше слышал их голоса. Те тихонько совещались:
— Ты поверишь, чтоб Глеб сам пришел, сам нам в руки дался?
— А вдруг и правда!
— Думаешь, это Глеб?.. А если мы возьмем его?..
— Точно! У князя будем в чести! За стол к себе посадит…
Глеб в темноте нырнул в подворотню…
— Возьмем его, пожалуй, — предложил один страж. — Ужель вдвоем не справимся?
— Возьмем! — согласился другой. — Вдвоем навалимся, скрутим…
Они всмотрелись в темноту:
— Эй, ты где?
Им не было ответа.
— Это безумец какой-то!.. Эй! Отзовись!..
Они огляделись:
— Может, спрятался?
Воины достали мечи, стали настороженно озираться. Для острастки пару раз со свистом рубанули воздух.
Один сказал:
— Нет его — как не было!
Другой вторил:
— Может, действительно не было…
— Привиделось что ли…
Они некоторое время растерянно озирались. Потом один сказал:
— Если бы был кто, взлаяли бы собаки!
— Значит, не был… — успокоился другой.
Они вложили мечи в ножны.
Тем временем Глеб уже подходил к родительскому дому. Он видел дружинников в саду. Те сидели под яблонями возле костра и о чем-то переговаривались. На вертеле поворачивали какую-то дичь.
Глеб прислушался.
Дружинники подсмеивались над Корнилом. Кто-то сказал, что сохнут по Корнилу чужие жены; несмотря на изуродованное лицо, сохнут. У костра дружно засмеялись: чужие жены не по лицу десятника сохнут… Потом сказали еще: женам-блудницам молиться надо на ту половецкую стрелу, что только щеку прострелила Корнилу, а не что-нибудь иное…
Ночной ветерок повеял на Глеба банным духом.
«Откуда мог знать Щелкун? — Глеб пригляделся к тускло светящемуся оконцу бани. — Неужто предвидел?»
Он легко и неслышно перемахнул через забор. Осмотрелся. Десяток людей — у костра. В глубине сада, слышно, постукивают время от времени копытами и фыркают лошади.
Уже не прячась, Глеб через двор прямиком направился к бане. Он знал, что сидящие у костра, ослепленные светом, не увидят его.
Когда Глеб уже был возле самой бани, он услышал, как где-то на краю Сельца взахлеб залаяла собака. И тут же вторила другая, за той — третья… И вот уже лай и хрип неслись отовсюду.