– Есть предупредить!
Я вновь был на войне. Куда и делись двадцать мирных лет?!
– Нам бы такие машины в Афганистане!
Забывшись, я произнес это вслух.
– Ватсон, вы сможете быстро перевести прицел на другую цель, а потом так же быстро вернуть его обратно? – вдруг спросил мой друг.
Вместо ответа я резко вывернул обе рукоятки влево и поймал в прицел одинокую сосну на берегу. Снаружи с шелестом пришли в движение щупальцы треножника, разворачивая лучевой аппарат. Не тратя времени, я рванул рукоятки обратно: пара секунд, и марсиане вернулись в окошко прицела.
– Да, смогу.
– Отлично! Кажется, я знаю, как отвлечь марсиан от города. Прошу вас, выполняйте мои команды, ни о чем не спрашивая. От этого зависят наши жизни – и жизни сотен молдонцев. Готовы?
– Готова!
– Так точно, сэр!
– Средний вперед, мисс Пфайфер!
С мелодичным перезвоном сочленений наша машина сдвинулась с места и устремилась навстречу марсианам.
– Издатель?
– Арчибальд Констебль и компания!
– Год первого издания?
– Тысяча восемьсот девяносто седьмой! Тираж – три тысячи…
– «Война миров», книга – девяносто восьмой. Журнальная публикация – девяносто седьмой. Мы с Тамарой ходим парой…
– А если по времени действия? У Уэллса – девятисотый…
– Уэллс ошибся с великим противостоянием Марса и Земли. На два года. Как ни крути, девяносто восьмой… Фактор первого рода. Личное знакомство Брема Стокера с Гербертом Уэллсом прослеживается?
– Нет.
– С Конан Дойлем?
– Да. После переезда Стокера в Лондон. Пьеса Конан Дойля «Ватерлоо» была поставлена Бремом Стокером в театре «Лицеум». Вариант: ставил кто-то другой, а Стокер, как директор театра, купил права на пьесу. На семидесятилетие королевы Виктории в «Лицеуме» играли «Ватерлоо» при большом стечении публики…
– В каком году?
– Сейчас… Тысяча восемьсот девяносто седьмой! Тютелька в тютельку! Год первого издания «Дракулы»! Двадцать пятого июня…
– Я понимаю, что это уже паранойя… Оскар Уайльд?
– Да.
– Знакомы?!
– Не просто знакомы. Уайльд был влюблен во Флоренс Бэлкхем, жену Брема Стокера. Стоп! Как это – влюблен? Уайльд же…
– Ну мало ли? И на старуху бывает проруха…
– И все же…
– Тюня! Я так понимаю, что любовь к чужой жене тебя не слишком возмущает…
– Хоршем!
– Что Хоршем?
– Городок, возле которого высадились марсиане!
– Ну и что?
– Хоршем упоминается в рассказе Конан Дойля «Вампир в Суссексе»! Там есть и Холмс, и Ватсон…
– Ерунда! Холодно!
Со стороны мы напоминали психов. Буйно-помешанных завсегдатаев Сабуровой дачи. Шла великая охота, охота на графа Дракулу. Вампир, сволочь этакая, ускользал. Отчаявшись, мы пытались накрыть сетью его литературного отца – ирландца Брема Стокера. Тут успехи были погуще: связи прослеживались отчетливо. А началось все – не поверите! – с Александра Блока.
Поэты, они в первый ряд лезут.
«…прочёл я «Вампира – графа Дракула». Читал две ночи и боялся отчаянно. Потом понял ещё и глубину этого, независимо от литературности и т. д. Написал в «Руно» юбилейную статью о Толстом под влиянием этой повести. Это – вещь замечательная и неисчерпаемая, благодарю тебя за то, что ты заставил меня наконец прочесть её…»
Этим одарил нас хитрец-принтер. На наше счастье, под цитатой стояло уточнение: «А. А. Блок из письма Е. П. Иванову, своему близкому другу. 3 сентября 1908 года.» Сперва я решил: случайность. Мелкий взбрык системы. Но следующая же страница открыла мне приветливый лик его мертвейшего сиятельства, трансильванского кровопийцы. Принтер жужжал, граф шел косяком. Несколько портретов я узнал: кадры из немого черно-белого старичка «Носферату», потом – из более позднего фильма Копполы, где в придачу к Гэри Олдмену в роли Дракулы мне подбросили Энтони Хопкинса в роли профессора Ван Хелзинга. Остальное было вольным творчеством: цилиндр, стоячий воротник, чувственный рот, демонический взгляд.
Клыки, как ни странно, встречались редко.
Зато вернулся поэт Блок. Принтер осчастливил меня информацией о том, что статья Блока «Солнце над Россией» – видимо, та, которая о Толстом – повествовала о вампирических силах, которые всегда таятся в истории России и подстерегают её лучших людей. Я представил Льва Николаевича, бегущего из Ясной Поляны от преследования вампиров, и понял, что хочу в отпуск. Также мне доложили, что по мнению В. Цымбурского, автора статьи «Граф Дракула, философия истории и Зигмунд Фрейд», впечатления Блока от прочтения романа «Дракула» отразились в цикле стихов «Черная кровь».
– Снегирь! Есть Уэллс! Уэллс и Стокер!
– Где?
– В Караганде! В тысячу девятьсот тридцать седьмом году Уэллс и продюсер Хаусман организовали собственную антрепризу – «Меркьюри-тиэтр». В тридцать восьмом труппа «Меркьюри-тиэтр» стала выступать с еженедельными радиоспектаклями на канале CBS. Радиотеатр открылся постановкой «Дракулы» Брэма Стокера. Вскоре Уэллс осуществил радиопостановку по роману «Война миров», сделав пародию на радиорепортаж с места событий…
– Тюня!
– Из шести миллионов человек, слушавших трансляцию, один миллион поверил в реальность происходящего. Возникла массовая паника…
– Тюня, солнце мое! Это не тот Уэллс!
– Какой еще не тот?!
– Это Орсон Уэллс! Американец! Однофамилец!
– Врешь!
– Орсон Уэллс осуществил радиопостановку по роману Герберта Уэллса «Война миров», поставив на уши весь штат Нью-Джерси…
– Жалко. А я смотрю: Уэллс…
– Ты лучше глянь вот что: Блок, «Черная кровь».
– Есть:
Знаю, выпил я кровь твою…
Я кладу тебя в гроб и пою, —
Мглистой ночью о нежной весне
Будет петь твоя кровь во мне!
– Вот ведь пакость…
– Сохранить?
– Ну его к черту! Блока нам только не хватало…
Магия возвращалась. Магия наносила ответный удар. Повинуясь требованиям заразы-«ломки», программа тащила, как ребенок со стола, все, что подворачивалось под руку. К счастью, до факторов третьего рода дело еще не дошло. Связи прослеживались; кроме того, я задницей чуял, что есть жесткая содержательная связь между «Дракулой» и «Войной миров» – лобовая сцепка, которой я пока не видел.
– Кровь, – внезапно сказала Тюня. – Будет петь твоя кровь во мне!