– Пожалуйста, – сказал Арчи. – Не стесняйся, переделывай все тут, как тебе удобно.
– Так я и поступлю, – пообещал Адам. – Я уже вижу переизбыток растительности и недостаток блестящих кристаллов. Есть что-то очаровательное в блестящих кристаллах, вам не кажется?
– Каждому свое, – улыбнулась Джейн.
– Преврати тут все в каменную соль, – посоветовал Арчи. – Нам уже все равно. Счастливо оставаться, Адам. Пойдем, Джейн.
– Подождите, не уходите!
– Я же говорил тебе, – сказал Арчи, – нам пора выметаться.
– Вы идете, чтобы соединиться с остальными?
– Что-то вроде этого.
– Но куда вы идете? Где находятся остальные?
– Объяснить это непросто, – сказал Арчи.
– Как же мне тогда с вами связываться?
– Для какой цели?
– Арчи, как ты не понимаешь? – удивилась Джейн. – Адам хочет сообщать нам, как у него все продвигается. Верно, Адам?
– Ну, если только вам интересно.
– Разумеется, интересно, – произнесла Джейн.
– А мне – нет, – сказал Арчи.
– Вы идете на другую планету?
– Не совсем так.
– Но куда-то очень-очень далеко?
– Ну да, пожалуй.
– Это в нашей Вселенной? Или в какой-то другой?
– Адам, я не объясню. Честно говоря, мы и сами точно не знаем, куда идем и где остальные. Просто мы чувствуем, что уже пора.
– Тяжело уходить? – спросил Адам.
– Тяжело, легко, какая разница? – сказал Арчи. – Нам пора. А тебе удачи, малыш. Идем, Джейн.
– Прощай, Адам, – сказала Джейн.
Они помахали руками и исчезли. То есть их просто не стало. Словно пропали из поля зрения. Это произошло даже быстрее, чем моргнуть глазом, потому что моргание Адам пока не изобрел.
Он еще долго смотрел на то место, где стояли Арчи и Джейн. Сейчас их там не было, но они все же там были. В этом он был уверен, хоть и не абсолютно, поскольку это могло быть плодом его воображения. Если допустить, конечно, существование воображения и его способность создавать иллюзии. Но что еще может создавать воображение?
Внезапно он почувствовал ужасное одиночество.
В чувстве одиночества для него не было ничего необычного. Но до этого, когда он пребывал в небытии, он не чувствовал себя одиноким. А если и чувствовал, то не настолько остро.
Что ж, пора приступать к работе, создавать новую расу. Место он уже выбрал. Африка подходила идеально. Он решил: пять полов будет в самый раз, хотя нужно понаблюдать, что из этого выйдет. Также он запланировал множество других существ. Некоторые получатся гадкими. Просто так, из прихоти. Да. Он все решил. Некоторые будут обитать в океане, некоторые на суше. А еще в воздухе! Он едва не забыл про воздух!
Планы множились и ширились в голове. Первым делом нужно создать себе подобных. Он подозревал: чтобы создавать других, ему придется стать «ею». Он не знал, понравится ли ему это, но, черт побери, некоторые жертвы просто неизбежны, если начинаешь новый вид.
Он еще раз посмотрел на то место, где стояли Арчи и Джейн. Что они сделали? Каким образом исчезли?
Хорошо, с этим Адам разберется позже. А сейчас он почувствовал, как что-то скользнуло по его поверхности. Ветер! Радостный весенний ветерок! Пора превращаться в женщину и создавать себе пару, так чтобы они могли создавать других.
Только вот люди… куда же они ушли?
Нерон весьма удивился, когда в один прекрасный день вольноотпущенник Паллант вдруг объявил, что кое-кто хочет побеседовать с императором и об отказе не может быть и речи.
– Что еще за новости? – нахмурился Нерон. – Я с кем попало не беседую.
– А с этим типом надо бы.
– Почему это? Он что, какой-то особенный?
Паллант закатил глаза. А Нерон хорошо знал: Паллант закатывает глаза только в особенных случаях.
– Ну и где этот тип?
– В приемной. Сказал, что долго ждать не будет.
Тело Нерона внезапно скрутило судорогой страха.
А тело у него было вполне себе ничего. Откровенно говоря, одно из самых симпатичных во всем Риме в том году. Ну, может, слегка упитанное, зато с великолепной золотистой шевелюрой. Таких красавчиков-императоров в истории поди поищи. Еще Гай, правда, был недурен собой (тот, по прозвищу Калигула), зато псих. Хотя бедный дядя Клавдий тоже был не в своем уме.
– Он ждет, – напомнил Паллант.
Нерон огляделся по сторонам: вокруг сплошной мрамор, на столе прекрасные вазы (этрусская работа – лучше просто не бывает).
– Что-то мне не хочется, – сказал он. – Почему бы этому типу, как всем нормальным людям, не послать папирус с просьбой об аудиенции?
– А мне-то откуда знать? – спросил Паллант невероятно мерзким голосом.
– Да что с тобой сегодня? – содрогнулся от отвращения Нерон.
– Нервы. С того самого дня, как…
– Знаю. Даже не напоминай.
– И не собираюсь. Но в самом деле… спалить Рим!
– Я же просил не напоминать!
– А клуб вольноотпущенников зачем понадобилось жечь? Людям вроде меня и так податься особо некуда.
– Не я устроил тот пожар.
Имелся в виду недавний пожар, при котором сгорело три четверти Рима. Прескверный пожар. Многочисленные улики указывали на императора. Нерон, само собой, отпирался. Кое-как удалось свалить вину на христиан. Все знали: христиане – опасные сектанты, они могут отколоть любой номер. Хотя никто не поверил, что они подожгли Рим. Какая им с того выгода? В огне погибло их собственное имущество: дюжина протоцерквей – не хухры-мухры. Так что под подозрением оставался только Нерон. Он ведь на каждом шагу призывал гореть пламенем, твердым, как рубин [5] . Но Нерон твердил: «Это не я». А с императором не больно-то поспоришь, но и поверить ему тоже трудно – ведь всем было прекрасно известно, что это его рук дело.
– Ладно, – сказал Нерон. – Веди его сюда.
– Слава тебе господи.
Паллант пробормотал это довольно тихо, но император все равно расслышал и сделал мысленную пометку: «Этот вольноотпущенник что-то слишком много себе позволяет. Пора от него избавиться. Надо только подыскать ему замену». Но в тот момент другого вольноотпущенника под рукой не оказалось, а представлять посетителей кому-то ведь надо.
Паллант вышел из мраморного зала в приемную и немного погодя вернулся с высоким незнакомцем в заморских одеждах. Таких одежд даже Нерон отродясь не видывал, а уж если он не видывал, то, будьте покойны, не видывал никто в Риме. Загадочный тип вырядился в то, что позже назовут костюмом-тройкой: серая ткань с отливом, сверкающие запонки, лацканы с разрезом, галстук в полосочку.