Маленький рабочий кивнул и с ювелирной точностью начал воссоздавать раздробленную гору.

Жрун

Ложке не нравилось.

Ложке очень не нравилось, что в ней сидит Жрун. Но она ничего не могла поделать.

– Ну же, солнышко, еще одну ложечку, – говорила мама, склонившись над высоким детским стульчиком. От нее пахло приятным и теплым.

Мама не знала, что в ложке сидит Жрун. И папа не знал, хотя из-за него все и началось. Знал только Пушок, но ему было все равно.

– Солнышко, съешь. Это чудный сливовый пудинг. Ты же любишь сливовый пудинг. Ну же, малыш…

Малыш плотно сжал губы и решительно отвернулся. Да, он любит сливовый пудинг, но сейчас в ложке сидит Жрун. Жрун обидит его. Это малыш знал точно.

– Ладно, – сказала мама. – Все – значит все. – Она выпрямилась и вытерла малышу рот. Потом взяла тарелку со сливовым пудингом в одну руку и ложку в другую. Мама высокая и светлая, хотя не такая высокая, как папа. А папа не такой светлый, как мама. Вот почему малыш любит маму больше.

– Джим… ты не…

– Нет! – отрезал папа. Он сидел за рабочим столом над ворохом бумаг.

– Ты же не знаешь, что я хотела спросить, – тихо сказала мама. Она всегда говорила тихо, когда папа отвечал ей таким тоном.

Жрун услышал, ухмыльнулся и толкнул ложку.

– О черт! – Мама наклонилась, чтобы поднять ложку. – Пудинг испачкал ковер. Отмоется или нет?

– Не спрашивай меня, – пробормотал папа, склонившись над бумагами.

Во всем виноват папа. Если бы он не рассердился утром на маму, Жрун не явился бы. Но папа рассердился, и Жрун пришел. Он приходит всегда, когда кто-нибудь злится. Он так питается.

Жрун часто навещает людей этажом ниже, потому что они вечно орут друг на друга. Папа и мама посмеивались над людьми снизу. Но это не смешно! Только не тогда, когда там Жрун!

Мама унесла ложку на кухню, но ложка уже не была опасной. Жрун покинул ее и теперь медленно кружил по гостиной, высматривая, во что бы войти. Он пролетел вокруг люстры, заставив свет мигать. Малыш следил за ним широко раскрытыми глазами. Потом захныкал.

– О боже, – вздохнул папа, отрываясь от бумаг. – Неужели мне не дадут хоть немного покоя – даже воскресным утром?

– Может, он хочет еще молока? – спросила себя мама. Но Жрун уже вкусил папиного раздражения, и это сделало его сильнее. Он метнулся через комнату и запрыгнул внутрь папиной ручки.

Увидев это, малыш начал трясти стульчик и расплакался по-настоящему.

– Черт возьми! – крикнул папа и бросил ручку. – Ну вот, клякса! Я не могу сосредоточиться, когда так шумно!

Жрун заставил папу злиться на малыша, хотя на самом деле папе мешал работать именно Жрун. Жрун очень умный.

– Ему всего одиннадцать месяцев, – сказала мама. Жрун попробовал ее голос на вкус и остался доволен. – Мне очень жаль, что тебе не подходят его манеры.

Впервые мама сердилась все утро напролет. Она ничего не сказала, когда папа пожаловался на подгоревшие кексы, хотя в этом была не ее вина: это Жрун заставил духовку нагреваться чересчур быстро. Она не стала оправдываться, когда папа обвинил ее, что она прячет его сигареты, хотя это Жрун столкнул их за письменный стол. А когда у папы устали глаза, потому что Жрун мельтешил над газетой, мешая ему читать, и папа сделал маме замечание, что она не укладывается в семейный бюджет, мама опять ничего не ответила.

Но теперь она разозлилась.

Папа начал жалеть о своем поведении, но Жрун тут же сдул со стола все бумаги, притворившись сквозняком из окна.

– Все утро наперекосяк, – скривился папа.

– Он сейчас успокоится. – Мама взяла малыша, подняла вверх, вверх, вверх – и опустила на ковер гостиной.

Папа собрал с пола бумаги, вытер у ручки перо, достал сигарету. Прикурил, хоть Жрун и пробовал задуть спичку, и вернулся к работе. Но успокоиться папа уже не мог.

И Жрун знал об этом. Последний раз, когда Жрун входил в маму, она обожгла руку о плиту, и Жрун несколько часов ел ее боль. А сейчас он ест папино раздражение. Он был очень голоден, и ему хотелось еще больше.

Жрун запрыгнул в резиновую утку малыша, рассчитывая, что малыш не заметит. Но малыш заметил и быстро отполз прочь. Пушок сидел рядом на ковре, наблюдая за происходящим. Пушок не друг. Он тоже видит Жруна, но его это не волнует.

Жрун запрыгнул в игрушечную лошадку рядом с малышом, и малыш снова заплакал.

– О нет, – простонал папа и сжал кулаки.

– Просто у него сегодня плохой день, – сказала мама, не глядя на папу.

– Просто у него не бывает хороших дней, когда я рядом, – сказал папа именно то, что хотел услышать Жрун.

– Это не так…

– Черта с два не так! Успокой его наконец!

Малыш заплакал громче, потому что Жрун стоял теперь прямо перед ним и вращался. Мама взяла сына на руки и стала укачивать.

– Тише, тише, – ворковала она. – Тише, тише, малыш. Там ничего нет. Все хорошо.

Не хорошо, а ужасно! Потому что малыш не может остановиться и папа злится как никогда. Не теряя времени, Жрун закружился над пепельницей, и папина сигарета упала на пол.

– Твоя сигарета! – вскрикнула мама, и папа быстро поднял ее. Но Жрун успел раздуть сигарету, и в ковре осталась дырочка.

– Разве нельзя следить за своей сигаретой? – ледяным голосом спросила мама.

– Не надо меня критиковать, – ледяным голосом ответил папа.

Малыш заревел в полный голос. Он понял, что́ именно замышляет Жрун.

– Ковер еще совсем новый, – сказала мама.

– Он у тебя когда-нибудь замолчит?! – внезапно с отчаянием воскликнул папа.

Мама положила голову малыша на плечо и принялась ходить по комнате, укачивая его. Но ребенок не успокаивался. Он не мог успокоиться, потому что Жрун поедал папин гнев и замышлял что-то очень недоброе. Еще хуже, чем сделал тогда маме.

– Господи, я не могу здесь находиться! – вскричал папа. – Я не могу выносить этот крик, эти слезы и сопли!

– Тогда почему бы тебе не уйти? – крикнула мама в ответ. Она, конечно, не подразумевала того, что сказала; папа, впрочем, тоже. Но они не слушали, что говорили.

А Пушок на ковре ничего не делал. Из-за маминого плеча малыш видел кота, даже когда плакал. Пушок просто лежал, краем глаза следил за Жруном и никак не реагировал. Это, вообще-то, было нечестно после всего, что папа для Пушка сделал.

– Пойду прогуляюсь и выпью! – объявил папа. Он бросил ручку на стол, надел куртку и распахнул дверь.

Мама медленно подошла с малышом на руках.

– И лучше не возвращайся, – очень тихо сказала она.